— Нет. — Слово упало, как палаческий топор. — Я очень любил тебя, внук, — живого. Но есть вещи, которые мы не в силах изменить. Только принять.
— Тогда…
Рыске почудилось, что она это уже видела. Особенно когда Альк рывком выхватил клинок и нацелил его деду в горло.
— Если, — прошипел он, — ты не откроешь мне тайну обряда…
Отшельник побледнел, и хотя выражение его лица не изменилось, Жар увидел, как у старика задрожали кончики пальцев. Друзья уже подглядывали в открытую, савряне сейчас не заметили бы и пролетающей за окном жабоптицы. Рыска от страха закусила ноготь. Вмешаться, вступиться за беззащитного старика? Чтобы взбешенный мужчина зарезал всех троих?!
Альк по-крысиному скрипнул зубами — и внезапно отдернул клинок от дедовой шеи. Отступил на шаг и, захлебываясь от злости и горечи, начал говорить. Быстро-быстро, по-саврянски, и мало кто из толмачей взялся бы перевести это Рыске. Ведь правильно воспитанные внуки хотят, чтобы их любимые старики жили долго и счастливо, не страдая ни обычными хворями, ни срамными, и желать это дедушкам обычно не принято.
— Все? — спокойно осведомился отшельник, когда Альк выдохся.
— Нет. — Саврянин подчеркнуто аккуратно убрал клинок в носок и за пояс — Отдай мои деньги.
— Что? — Наверное, если б разгневанный внук все-таки его рубанул, старик не был бы так удивлен.
— Мое наследство, — жестко повторил Альк. — Ты же вечно хвастался, что перед уходом в скит отложил для каждого из внуков по сотне золотых и мы получим их после того, как вступим во владение замком, заключим брак или на кого-нибудь выучимся.
— Зачем крысе деньги? — Краска потихоньку возвращалась на лицо отшельника.
— А зачем они святому старцу? — Два последних слова искорежила издевка.
— Мало ли добрых дел, на которые можно их потратить? Сиротские приюты, больницы, нищие…
— Не беспокойся: нищим они и достанутся. Кончай юлить, дед. Я выучился? Выучился. Отдавай.
— Думаешь, я их прямо тут под половицей держу? — проворчал старик, снова присаживаясь. — Сейчас расписку дам, к купцу Матюхе из Зайцеграда. Устроит?
— Взламывать твои полы у меня все равно нет времени.
— Куда-то спешишь? — Отшельник неторопливо расчистил место для письма, положил чистый лист бумаги, поставил чернильницу. Придирчиво изучил перо, прежде чем обмакнуть.
— Подальше отсюда. Ты ведь уже послал гончую в общину, верно?
— Мой внук, — вздохнул отшельник. Почерк у него оказался мелкий, убористый, весь текст вместился в три строчки с подписью. — Ничего не скрыть. На, держи свою расписку, вымогатель.
Альк бегло просмотрел бумагу, кивнул, но положил обратно на стол:
— Дай перо.
Старик поглядел, что он дописывает на обороте, и одобрительно хмыкнул:
— На предъявителя, а не лично тебе в руки? Разумно.
— Твой внук. И здесь тоже заверь, на всякий случай.
Альк выдернул лист у деда из-под пальцев и, не дожидаясь, когда чернила высохнут, пошел к двери.
— Спасибо, — язвительно бросил он.
Перо сломалось, потом скомкалось и упало в мусор.
— Прощай, внук.
— Прощай, дед. — Саврянин оглянулся, но безо всякой сентиментальности. Словно проверял, не летит ли что-нибудь ему в спину, и рука отшельника, сунутая в ящик стола, так там и осталась. — Но ты ошибаешься. Я еще жив.
* * *
За порогом Альк так жадно глотнул свежего воздуха, словно внутри его вообще не было. С оттяжкой саданул дверью о косяк. В доме что-то упало, сдержанно выругался отшельник, нарушив Хольгину заповедь о смирении. Впрочем, ему еще много чего предстояло отмаливать.
— На, — саврянин сунул Рыске выданную дедом бумажку, — заработала…
— Но это же все твои деньги! — растерялась девушка. — И пять задатка ты нам уже заплатил…
— Зачем крысе золото? — Лицо Алька исказила такая страшная улыбка, что Рыска попятилась. — Забирай, кому говорят! — Саврянин с неожиданной яростью метнулся к ней, поймал за руку. Девушка пискнула, испуганно заслонилась локтем, подогнула ноги. Альк грубо сунул бумажку ей за пазуху. — Выделывается она еще… д-д-девка.
Отпущенная Рыска шлепнулась попой на землю, а саврянин, не оглядываясь, почти бегом пошел к коровам. Вскочил на Смерть, ткнул ее шпорами и поскакал вдоль реки, быстро затерявшись в ивняке.
— Альк, погоди! Куда ты?!
Жар, зло глядя саврянину вслед, помог Рыске подняться.
— Вот крыса! Правильно ему старик помогать не стал.
— Правильно?! А если он сейчас вниз головой с обрыва кинется, после такой-то отповеди?
— Этот — не кинется, — неуверенно возразил вор. — И вообще, у нас тут чего — тайная община спасения самоубийц?
Но Рыска уже спешила к Милке. Жар, вспомнив о посланной в общину гончей, — тоже.
* * *
Смерть нашли, когда уже почти стемнело. Корова мирно щипала траву на прибрежной полянке, отмахивая хвостом комаров.
Всадника на ней не было.
Рыска горестно охнула — не успели! — но Жар почти сразу ткнул ее ногу своей и показал на еще одно светлое пятно.
Альк сидел на самом краю берега — какой там обрыв, разве что лоб расшибить, — свесив одну ногу и положив руку на согнутое колено другой. Вдалеке остался еще кусочек заката, как последний уголь затухающего костра. На него-то саврянин и глядел.
Рыска потопталась у него за спиной, не зная, что сказать. Потом просто села рядом, обхватила колени и нахохлилась.
Саврянин нашарил в траве маленький плоский камушек, размахнулся и жабкой запустил по воде. Шлеп… шлеп… шлеп… Вода поежилась и выровнялась.
— Надо было ему все-таки врезать, — неловко посоветовал Жар, садясь с другой стороны. — Хотя б кулаком по морде.
— За что? — помедлив, откликнулся саврянин. — Он прав. И я, думаю, тоже. Но мы выбрали дороги, которые не могут сойтись. Если бы дед помог мне, то нарушил бы данную общине клятву. А он по-прежнему путник до мозга костей, хоть и в рясе… Нет. Он скорее дал бы себя убить.
— Альк… Но почему ты этого не почувствовал?! — спохватилась Рыска. — Ты же так уверенно вел нас через лес! По городу! Предостерегал об опасности! Ведь путник всегда знает, где его ждет удача!
— Я почувствовал. — Альк покосился на растерянное лицо девушки и не удержался от усмешки. — Было семьдесят шесть к одному, что дед пошлет меня к Сашию.
У Рыски отвисла челюсть.
— Но…
— А если бы мы все-таки смогли украсть путника? — вмешался Жар.
— Восемьдесят три к одному.
