Леон утешал, успокаивал. Он находил точные слова, которые западали в душу, и будущее уже не казалось таким беспросветным.
Купе было пустым, но спали на одной полке. Не хотели разлучаться. Ариадна и во сне чувствовала его крепкое, родное плечо и уже не представляла себе: как она сможет без него.
Леон сдвигался на самый край полки и, чтобы не рухнуть, опускал руку на пол, как подпорку.
Леон лежал и слушал сон любимой женщины. Ее дыхание – как музыка. А впереди предстояла разлука: долгожданная поездка в Америку. Но сейчас ему не нужна была эта Америка. Он готов навсегда остаться в тесном купе, спать на узкой полке с рукой на полу, но только вдвоем.
В середине ночи он все-таки перебрался на соседнюю полку. Надо было поспать хоть немного. Нужны силы, чтобы преодолеть новый день.
Вернулись из Мордовии другими людьми.
Ариадна поверила Леонарду. Это ее человек – и в радости, и в горе. О политике говорят: «Политика – дело грязное». Наверное, в тех водах, где плавал Леонард, много мутного, но в этой мути тоже можно оставаться порядочным человеком. Можно быть политиком, бабником, даже алкоголиком, и все же сохранять человеческую суть.
Леон надеялся, что поездка в Америку как-то оттянется, перенесется, но… Его уже ждало назначение. Надолго. На пять лет. Это означало конец всему.
Жена Зоя ждала отъезда как соловей лета. Америка вернет ей мужа. В заграничных командировках семья обычно сплачивается. К тому же хотелось хорошо пожить в другом климате, вкусно покушать, поправить свое материальное положение. Привезти кое-что на продажу, заработать. И вообще… Америка – это Вавилон, который все поглотит и переварит.
Леонард не представлял существования без Ариадны, но заставлял себя не думать. Смириться. Мало ли с чем приходится мириться. Подводники мирятся с жизнью под водой. Старики мирятся с мыслью о смерти. Раз надо – значит, надо.
Прощались по телефону. Так легче и быстрее. Ариадна не хотела напрасных слов. Чего уж там? Все ясно.
Леон ничего не мог изменить. Сын. Карьера. Не бросать же все.
Да и она ничего не может изменить. Круг очерчен. Выйти из круга значит принести реальное зло близким людям. И все оттого, что ей нравится с ним спать, на него смотреть, слушать, вдыхать. Да что уж там… Горе, и больше ничего. Не надо было начинать. Думала – так… легкая интрижка, как простуда. А оказалось: любовь – тяжелая хроническая болезнь.
Леон уехал, а через полгода вернулся обратно.
Все это время ему казалось, что он – в аквариуме. Сидит на корточках и не дышит. Сколько можно не дышать? Необходимо вынырнуть и набрать полную грудь воздуха. А воздух – это Ариадна.
Леонард попробовал заливать тоску алкоголем, но становилось еще хуже. Он заметил: когда ему хорошо, то от алкоголя становится еще лучше. И наоборот. Если плохо – то еще хуже. Полный тупик.
Леон придумал причину. Его отпустили на месяц. Он рванул в Москву. Стал тут же звонить, из аэропорта. Но то ли телефон оказался сломан, то ли кто-то висел на другом конце – сплошные короткие гудки.
Леон взял такси и поехал на Шаболовку.
Ариадна вышла из проходной. Увидела Леонарда. Решила, что у нее галлюцинации. Откуда ему здесь взяться? Наверное, просто мужик, похожий на Леона. Но мужик подошел. Это он. Его запах, слегка апельсиновый. Галлюцинации не пахнут.
– Это ты? – на всякий случай спросила Ариадна.
– Это я, – подтвердил Леон.
Поехали в «Арагви». А куда же еще?
Все обсудили без лишних слов.
– Я без тебя не могу. И не буду, – просто сказал Леон. – Я решил развестись с женой.
Ариадна обежала глазами любимое лицо. Он устал, оброс, вылезла щетина. Как партизан, который пробирался через территорию врага и наконец вышел.
– Тебя погонят с работы, – сказала Ада. – У вас разводы не поощряются.
– У кого «у вас»?
– У шпионов.
Леон молчал. Не опровергал и не соглашался. Потом сказал:
– Как будет, так и будет. Я готов сменить профессию.
– Тебе не дадут работать. Нигде.
– Как будет, так и будет…
Ариадна не могла поверить: неужели всё это – его лицо, руки, его тепло и его дыхание – все это может стать ЕЕ? Надвигалась перемена участи. Однако всякая перемена несет в себе нечеловеческие усилия и полный разгром.
Все оказалось не так страшно.
Профессию менять не пришлось. Леонард оказался ценный кадр, такими не бросаются. Начальство попробовало отговаривать, стращать, но Леон не пугался, стоял на своем. В результате решили не применять санкций, все оставить как есть. Сделать вид, что не заметили. Была одна жена, стала другая. На анкете не особенно отражается. Да и времена – не сталинские. Помягче стали времена, что там и говорить…
С начальством обошлось. А вот с семьей оказалось труднее, чем он думал.
Он долго скрывал от Зои свое землетрясение, но шила в мешке не утаишь. Зое доложили. Она немедленно вернулась в Москву.
– Это правда? – спокойно спросила Зоя.
– Правда.
– Что ты решил?
– Развестись. Я ухожу.
– Володе скажешь сам, – постановила Зоя. – Иди и скажи.
Леонард медлил. Ноги налились тяжестью, как у каменного гостя. Зоя взяла его за руку и втащила в комнату сына.
– Говори! – приказала Зоя.
Десятилетний Володя сел на кровати. Устремил на отца свои круглые, такие любимые глаза.
– Володя… Я ухожу от вас, но я вас не бросаю…
– Куда? – не понял Володя.
– Папа полюбил другую женщину и другого мальчика, – объяснила Зоя.
– Это правда? – удивился Володя.
– Нет. Неправда. Я люблю только тебя.
– Тогда почему ты уходишь? – Володя смотрел на отца.
– Из-за внутрисемейных отношений.
– А что это такое?
Володя смотрел и ждал. Он был еще маленький, чтобы понять. И только чувствовал, что в воздухе растворилось что-то ужасное. Хотелось закричать.
Леонард не мог больше смотреть в глаза сына. Он как будто заглянул в свое предательство.
Повернулся и вышел из комнаты. Еще никогда ему не было так тяжело.
На другой день к Зое прибежала соседка со скандалом. Оказывается, Володя подбивал ее сына Вадика к игре на риск: перебегать дорогу перед носом проезжающих машин. И они перебегали почти под колесами грузовиков и легковушек.
Зоя вошла к мужу и сказала:
– Вот чего ты добился. Мальчик хочет покончить с собой.
Леонард обмер и пошел к сыну.
