– Ну, приезжай, – разрешила Лора.
Лора не любила гостей, с которыми непонятно что делать. Говорить особенно не о чем. Смотреть на него – тоже мало радости. Остается ждать, когда он уйдет.
Можно, конечно, не пускать. Сказать: занята. Но неудобно обижать человека, понижать его самооценку. Лучше самой потерпеть и помучиться.
Миша заявился на другой день в двенадцать часов дня. Это значило, что день будет убит.
Под московским небом и в одежде он смотрелся лучше, чем раздетый на пляже. У него была хорошая дорогая машина и вполне интеллигентный вид. Глаза оставались слегка выпученными, но это не мешало.
Из будки вылезла собака, помахала хвостом. Поздоровалась. И вернулась в будку.
Миша окинул взглядом участок с деревьями, внушительный дом в глубине. Обернулся к Лоре.
– А я решил переехать в Москву, – сообщил он со значением.
Таким образом Миша намекал, что у Лоры есть шанс. Инна не прошла по конкурсу, а Лора набрала нужный балл. У Лоры есть статус (солистка Большого театра) плюс недвижимость. А у Инны ни того ни другого, только хрустальные глаза и бусы.
Лора все поняла и внутренне хмыкнула. Как самоуверенны мужчины: у самого ни кожи, ни рожи, ни ломаного гроша. А туда же. Куда конь с копытом, туда рак с клешней.
Однако вслух ничего не сказала. Улыбнулась любезно. Пригласила в дом, накормила обедом.
Домработница подала рыбу – синий палтус, греческий салат и пирог с яблоками.
Мишины глаза вытаращились еще больше, буквально вылезли на лоб. Он давно, а может, и никогда, не ел так вкусно.
Первые полчаса он не разговаривал, только мычал.
– У тебя зуб болит? – спросила Лора.
– Нет. Это я от удовольствия.
– Ты всегда мычишь от удовольствия?
Миша смутился. Потом сознался:
– В любви я не сдержан. Это да…
Лора решила поменять тему:
– Ты чем сейчас занимаешься?
– Я создал проект Российско-израильской дружбы.
Миша вытащил рукопись, отпечатанную на компьютере. Положил перед Лорой.
Она прочитала первую страницу. Там указывались цели и задачи. Цель – дружба между народами, и задача – та же. Шрифт был удобный, но за словами – пустота. Лора понимала, как могут дружить двое людей, даже десяток людей. Но как могут дружить народы… Тем более русские и евреи, которые не считают Христа мессией. Мессию они ждут. Мессия должен прийти. И при чем тут Миша и его комитет? Этим должен заняться папа римский.
В советские времена были такие организации, и даже Дом дружбы, красивейшее здание. Там сидели полсотни бездельников, которые переливали из пустого в порожнее. Принимали делегации, водили их к Вечному огню, приемы, тосты, речи.
Во время оперы иногда нужно создать шум в толпе. Массовка начинает активно двигаться и приговаривать: «О чем говорить, когда не о чем говорить…» Каждый гудит эти слова себе под нос, не согласуясь с соседом. Создается общее жужжание и волнение. Таким образом, достигается нужный шумовой эффект.
Лора просматривала проект, переворачивала страницы. Это было типичное: о чем говорить, когда не о чем говорить…
– Зачем это тебе? – прямо спросила Лора.
– Я возглавлю этот комитет, – гордо ответствовал Миша.
– За деньги?
– Естественно. Зарплата.
– Тогда еще ничего. Я думала, на общественных началах.
– Что я, дурак?
Лора промолчала. Вопрос не из простых. Может, и не дурак, но никчемушник. Как говорится, сто первый еврей. На сто умных один отдыхает.
– Я хочу, чтобы ты вошла в общественный совет, – объявил Миша.
– Ты за этим приехал? – поняла Лора.
– И за этим тоже. У нас в совете будут очень уважаемые люди.
Миша назвал несколько имен, действительно уважаемых.
– А зачем мне это? – поинтересовалась Лора.
– Ты сможешь ездить в Израиль.
– Я и так езжу в Израиль, когда захочу. Зачем мне твой комитет?
– Ты поставь свою фамилию, вот здесь. А дальше решишь, – заторопился Миша.
– Я в эти игры не играю. И расписываться нигде не буду.
– Ну это же не финансовый документ. Чего ты боишься?
Лора догадалась: Миша готовит себе рабочее место, синекуру, где можно получать деньги и ничего не делать.
– А другие подписали? – спросила Лора.
– Я звонил Дементьеву. Он сказал: «Подпиши за меня сам. Мой почерк никто не знает».
Значит, Дементьев отмахнулся от Миши как от мухи.
– Сейчас другая жизнь, – сказала Лора. – Большое притворство больше не работает. Эти комитеты ушли под воду, как Атлантида.
– Всплывут… – пообещал Миша. – Все возвращается на круги своя. Подписывай и не сомневайся.
– Врать неохота, – созналась Лора.
– Как хочешь… – Миша забрал со стола свой опус, спрятал в папку. – В конце концов, я сам могу за тебя расписаться. Проверять никто не будет.
Лора не возразила. Она была уверена, что этот виртуальный комитет так и останется в Мишином портфеле. Современникам и потомкам не нужно это пустое жужжание: о чем говорить, когда не о чем говорить. Будем говорить только о деле и получать конкретный результат.
Лора сварила кофе. Вышли на террасу.
– Ты Инну помнишь? – спросила Лора. – Вы встречались?
– Я ездил к ней в Ашдод… – Миша замолчал.
– Расскажи, – попросила Лора.
Миша рассказал. Он явился в гости. В съемную квартиру. Хозяйка не разрешала Инне водить мужчин. Пришлось лезть в окно и затаиться, как вор. Миша боялся передвигаться по комнате, не мог даже кашлять и чихать.
Была и кровать, на которой они боялись скрипнуть. Миша не имел возможности мычать от наслаждения, да и наслаждения не было в таких партизанских условиях. Расстались они, ничего не поняв друг в друге, еще менее знакомые, чем до знакомства.
Лора слушала. Ей стало жаль Инну. В свои пятьдесят семь она должна вести себя как старшая школьница в присутствии родителей за стеной.
– Пригласи ее в Москву, – предложила Лора.
Миша сделал вид, что не услышал.
– Слушай, у тебя, наверное, много знакомых в театре: оркестр, кордебалет, солисты…
– Предположим.
– Найди мне кого-нибудь. Стройную, хозяйственную, лет сорока. Надоела сухомятка. Вдвоем веселее.
– Спустись с небес на землю, – посоветовала Лора.
– В каком смысле?
– Зачем ты нужен молодой и стройной? Тем более балерине или скрипачке? Был бы ты богатый, показал бы ей весь мир. Купил бы домик у моря или шале в горах. А что у тебя есть? Только русско-израильская дружба. Да и той нет.
