Красота и впрямь страшная сила. Так что лучше сидите у окошка, любуйтесь, мечтайте и безнадежно тоскуйте по чудесным странствиям, чем оживлять зимний пейзаж еще одним белым холмиком. Или цепочкой из четырех — еще колоритнее.
Снег жадно набрасывался на полоски лыжней, в считаные секунды слизывая их с наста. То и дело спекался в тугие спирали вихрей, чтобы внезапно брызнуть в разные стороны, жгуче хлестнув по глазам. Ресницы смерзлись от невольно выступающих слез, а быстро сгустившиеся сумерки окончательно лишили нас ориентиров. В деревенский частокол мы уперлись не иначе как чудом и совершенно неожиданно, до последнего принимая его за далекий лес — беснующийся ветер заглушал звуки жилья, уносил в сторону запахи. Я даже провела по кольям рукой, чтобы убедиться: не мерещатся. Рядом облегченно вздохнул Верес. Не будь я такой усталой и замерзшей, непременно прорычала бы ему пару ласковых, сообразив, что колдун уже всерьез обдумывал, как бы покорректнее сообщить спутникам, что завел их леший знает куда, — я-то за дорогой давно не следила, доверившись его уверенному шагу, а Рест с Мраком и подавно.
Пройдя вдоль частокола, мы обнаружили и ворота, изнутри заложенные на толстую жердь. Особого проку в такой ограде я не видела: от прыгучего лесного зверья она всё равно не спасет, не говоря уж о людях — мы без труда поддели жердь кончиком лыжи, просунув ее в щель между створками. Разве что домашняя птица по округе разбредаться не будет, хотя петухи, пожалуй, перелетят. Но ворота за собой мы честно закрыли и заперли.
Естественно, ни на улице, ни во дворах никого не было, только слабо и реденько, как звезды в пасмурную ночь, помаргивали огоньки лучин в окошках. От ворот к крылечкам тянулись узкие полоски прокопанных жильцами тропок, ручейками вливаясь в общую сельскую дорогу.
Мне чем-то приглянулся третий от околицы дом — из дорогого гномьего кирпича, с высокой черепичной крышей, обнесенный не менее добротным забором в мой рост. Шагнув к воротам, я стукнула по ним кулаком и отскочила в сторону — с козырька сорвалась тяжелая шапка снега, рыхло шмякнувшись у моих ног. Внутри разлаялись собаки.
— Шел, что ты делаешь?
— Прошусь на ночлег. А у тебя другие планы? — Я наклонилась, избавляясь от лыж. На утоптанном в лед, едва припорошенном снегом пятачке у ворот они снова обнаглели, норовя переплестись на манер той лозы в лапте.
— Брось, сюда нас всё равно не пустят. Надо искать избушку победнее, а лучше — постоялый двор.
— Клоповник с блошатником? Увольте. Поди хотя бы спроси — а вдруг повезет?
— Сомневаюсь.
— Спорим?
— Шел, не валяй дурака. — Колдун последовал моему примеру, нетвердой рукой распутывая ремешки креплений. Из-за него и Реста задержек в пути не было (сказать по правде, для отдыха им вполне хватало наших с Мраком выяснений, кто здесь главный — мы или лыжи; с одной горы я вообще наотрез отказалась скатываться, и остальным пришлось ждать, пока я боязливо спущусь «лесенкой»), но далось это ему с явным трудом, особенно последняя верста. А судя по частому, тяжелому дыханию и полуприкрытым глазам, он скорее согласится заночевать под этим забором, чем сделать еще тысчонку-другую шагов.
Я досадливо рыкнула, не убирая протянутой руки.
— Спорим?!
Верес со вздохом, только чтобы отвязаться, выпрямился и хлопнул по моей ладони. Как раз в этот момент ворота приоткрылись, и метель обрисовала бодренького старичка в тулупе, по всей видимости — слугу. Подозрительно щурящийся дедок повыше приподнял фонарь со слюдяными стенками, за которыми трепыхался хиленький огонек свечного огарка.
— Чего надыть? — боязливо осведомился он.
— Да вот хотели спросить, нельзя ли у вас переночевать, — не слишком уверенно, оглядываясь на меня, объяснил Верес.
— Никого пущать не велено! — Хлопать створками перед носом у колдуна сторож тем не менее поостерегся. Мало ли, тот как осерчает — сам без носа останешься.
— А вы у хозяина спросите, — вмешалась я, не давая Вересу, собравшемуся извиниться за беспокойство, испортить все дело. — Может, он нас давно уже ждет?
— Ну… — Моя идея дедку не слишком понравилась, но всё лучше, чем самому разбираться с незваными и, возможно, опасными гостями. — Подождите чуток.
Сторож попытался закрыть ворота, но я с милой улыбкой подставила лыжную палку. Дедок не стал настаивать и меленько зарысил к крылечку. После деликатного скрипа половых досок туда и грозного обратно во входной двери распахнулось маленькое узкое окошечко, как раз на два угрюмо прищуренных глаза. Колдун сделал несколько шагов вперед, в круг света от оставленного сторожем на перильцах фонаря. Хозяин дома не пожелал оказать ему ответную любезность и, разглядев устало опустившего плечи путника, ни уважением, ни гостеприимством не проникся.
— Чего вам тут, проходимцам, медом намазано?! — гаркнул он, с каждым словом всё больше преисполняясь праведным гневом. — Совсем уже обнаглели, посередь ночи к честным людям в дом ломятся!
— Мы заплатим, — заикнулся было Верес. — Или отработаем…
— Пшел прочь, тебе сказано! — пуще прежнего забранились из-за двери. — Вон отседа, колдун вшивый, покудова я собак на тебя не спустил! Нет здесь для тебя ни работы, ни ночлега!
Верес осуждающе покачал головой, но скандалить не стал. Повернулся ко мне, философски развел руками: «Мол, я же говорил!» и пошел обратно к воротам. Как только они хлопнули за его спиной, лай стал ближе и сердитей — хозяин спустил-таки псов, и теперь они крутились под забором, досадуя, что так поздно вырвались на свободу.
— Довольна?
— Вполне, — ухмыльнулась я, вручая ему вязанку из лыж и палок. — Стойте здесь… нет, лучше пройдитесь немного по улице, но не дальше во-о-он того колодца.
— Шелена, что ты задумала?! Вернись немедленно! — Хе-хе, ученичком своим командуй!
Я обошла избу, выбрала укромное местечко, быстренько разделась и чуть погодя, еле коснувшись лапами верха ограды, перемахнула во двор. Собаки метнулись было ко мне но, разглядев, с визгом бросились прочь — кто под крыльцо кто в будку. Вожак в рекордные сроки закопался в сугроб снаружи остался только мелко трясущийся хвост.
Не обращая на них внимания, я подошла к заднему окну и деликатно постучала по нему когтем. Дождалась свечного огонька за отдернутой занавеской, смущенно кашлянула и утробной скороговоркой забубнила:
— Люди добрые, извините, что я к вам обращаюсь, — мы сами не местные, дом сгорел, вещи…
Изложить проблему до конца я не успела. Свеча рухнула вниз — вместе с рукой и прочим телом, по пути испустившим такой мощный вопль, что я прижала уши и попятилась.
Спустя пару минут хлопнула входная дверь, потом заскрипели ворота:
— Эй, колдун! Где ты там?! Погодь!!! Ты уж не серчай — обознался я! Есть тут у нас один юродивый, кем только по дурости своей не прикидывается, никакого спасу от него нет — так и норовит в сенцы втереться и что-нить стибрить! Вот я сдуру крику и наделал! А ты проходи, будь так милостив! И меч у тебя имеется? Серебряный небось, чтоб и нежить брал? Ох, как хорошо! А то времена нынче опасные, всякого зверья в округе пропасть…
