Трудно сказать, как сложилась дальнейшая судьба руссов и сумели ли они добраться домой и привезти на родину все те богатства, которые захватили в разграбленном ими городе. («И вот погубил всех их Аллах при помощи холеры и меча», — писал ал-Макдиси, но насколько можно доверять его сообщению, неясно.) Как мы уже знаем, с осени 944 года внешнеполитическая ситуация в Восточной Европе в очередной раз изменилась, русско-хазарский союз сменился враждой, а значит, у руссов — захоти они воспользоваться для возвращения прежним путем по Волге — должны были возникнуть серьезные затруднения. Стоит напомнить, что несколькими десятилетиями ранее, в 912—914 годах, руссы уже разоряли прикаспийские области Гиляна, Дейлема, Табаристана и Азербайджана; тогда они, по согласованию с правителем Хазарии, выбрали для возвращения путь по Волге, но в Итиле, столице Хазарии, были истреблены мусульманской гвардией хазарского царя, состоявшей в основном из хорезмийцев. Наверное, тот опыт не прошел бесследно, и руссы постарались не повторить ошибки своих предшественников. Возможно, они воспользовались иным маршрутом — например, через земли своих союзников алан. Во всяком случае, в последующие десятилетия, до разгрома Хазарского каганата в середине 60-х годов X века русским князем Святославом Игоревичем, путь по Волге был для руссов закрыт. Последний хазарский царь Иосиф ставил себе это в особую заслугу. «Я охраняю устье реки (Волги. — А.К.), — писал он в 50-е годы X века, — и не пускаю руссов, приходящих на кораблях, приходить морем, чтобы идти на исмаильтян (мусульман. — А.К.)… Я веду с ними войну. Если бы я их оставил в покое на один час, они уничтожили бы всю страну исмаильтян до Багдада…»
Судя по восстанавливаемой нами хронологии событий, руссы — если, конечно, их путь лежал в Киев, а не в какие-то другие, более близкие к Кавказу области, например, Тьмуторокань, — могли появиться в русских пределах не раньше поздней осени 945 года. Застали ли они в живых Игоря или же оказались здесь уже после его несчастной гибели в Древлянской земле, — этого мы не знаем тоже. Но во всяком случае, русские источники ни словом не обмолвились о походе на Бердаа, равно как и о других войнах руссов на Каспии, и это, между прочим, служит одним из аргументов в пользу того, что походы эти вообще не имели отношения к киевским руссам
[72].**
Что же касается тех областей Азербайджана, которые были разорены руссами, и прежде всего самого Бердаа, то они так и не смогли полностью оправиться от этого страшного удара. Вскоре после нашествия правители Аррана перенесли свою столицу в расположенную неподалеку Гянджу, а уже к рубежу XII—XIII веков географы описывали Бердаа как незначительное селение, окруженное развалинами — свидетелями былого величия «Багдада Кавказа»…
Глава третья.
ДРЕВЛЯНСКАЯ МЕСТЬ
На рис. — византийская золотая сережка с изображением птиц. X—XI века.
Завершая рассказ о второй русско-византийской войне и заключении мирного договора с греками, летописец, несколько некстати, сообщает: «Игорь же начал княжить в Киеве, мир имея ко всем странам…» Некстати потому, что киевское княжение Игоря уже подходило к концу. «…И приспе осень, и нача мыслити на древляны, хотя примыслити большую дань». Как когда-то для Олега, осень стала для Игоря не просто временем года, но предвестием близкой смерти
[73].
Между тем осень, и именно поздняя осень, — это еще и время традиционного княжеского «полюдья» — ежегодного объезда князем подвластной ему территории, во время которого происходил сбор дани — своеобразный ритуал «кормления» князя и его дружины. «Кормление» это понималось поначалу вполне буквально: оно символизировало единение князя с подвластной ему землей, подтверждало неразрывность связи между ними. «Зимний и суровый образ жизни… росов таков, — писал всеведущий Константин Багрянородный. — Когда наступит ноябрь месяц, тотчас их архонты (князья. — А.К.) выходят со всеми росами (здесь: дружиной. — А.К.) из Киева и отправляются в полюдия (император-писатель использовал славянское слово: πoλύδια. — А.К.), что именуется “кружением”…» А далее он назвал и те земли («славинии»), куда отправляются князья, и первой упомянул землю древлян: «…а именно — в славинии вервианов (древлян. — А.К.), другувитов (дреговичей. — А.К.), кривичей, севериев (северян. — А.К.) и прочих славян, которые являются пактиотами (данниками или, точнее, младшими союзниками. — А.К.) росов. Кормясь там в течение всей зимы, они снова, начиная с апреля, когда растает лед на реке Днепр, возвращаются в Киев»
[74].
Древлянская земля располагалась к западу от Киева, по течению рек Тетерев, Уж, Случь. Сюда, по летописи, и направился Игорь вместе со своей дружиной.
Когда это произошло? Древлянский поход Игоря и его гибель в Древлянской земле стали сюжетом отдельной статьи «Повести временных лет», обозначенной, однако, тем же 6453 годом, что и предыдущая статья с текстом русско-византийского договора. Согласно принятому в Византии сентябрьскому стилю счета лет, 6453 год соответствовал сентябрю 944 — августу 945 года; согласно мартовскому, принятому в древней Руси, — марту 945-го — февралю 946-го. Какой из двух стилей использован в данной летописной статье, сказать трудно, а потому историки по-разному называют дату произошедших в Древлянской земле трагических событий. Зная, что русско-византийский договор был заключен осенью 944 года (предположительно, в сентябре—октябре, до окончательного закрытия навигации на Черном море), можно, наверное, предположить, что Игорь, дождавшись возвращения своих послов из Царьграда, принеся клятву перед греческими послами и отпустив их домой с богатыми дарами, покинул Киев в ноябре того же 944 года и погиб поздней осенью или зимой 944/45 года. Эта датировка принимается многими современными исследователями. Однако слишком уж малый срок оставлен для нее в летописи. Особенно если учесть слова летописца о том, что Игорь «начал княжить в Киеве, мир имея ко всем странам», — для того, чтобы эта фраза приобрела хоть какой-то смысл, требуется время. Да и «приспе осень» — это все-таки начало осени, а ведь начало или даже большую часть осени 944 года заняли переговоры Игоря с греками. Так что скорее речь должна идти о более позднем времени. Основываясь на показаниях летописи (а других источников в нашем распоряжении все равно нет
[75]) и исходя из «мартовской» датировки второй летописной статьи 6453 года, гибель Игоря в Древлянской земле с наибольшей вероятностью следует датировать осенью 945-го или зимой 945/46 года. Эту дату мы и примем, помня, однако, о ее условности и относительности.
