Далее последовали несколько знаковых событий. Стремительно последовали. С небольшим перевесом в голосах, генерал-коммандантом был выбран Луис Бота, затем, уже с подавляющим преимуществом, выборные поддержали план наступления, а я мало того что впервые в истории стал первым иностранцем, выбранным делегатом в кригсраад, так еще стал и коммандантом. То бишь командиром отдельного коммандо, коим стал мой батальон. Короче – где-то уровень полковника. Растем, едрена вошь!
В общем, все сладилось. Хотя Жубера жалко. Я думал, что матушка история уже пощадила его. Ан нет. Однако, интересная тенденция получается. Наворотил я здесь порядочно, события реальной истории стали с ног на голову, но… Но, несмотря на это, исторические персонажи этой войны уходят из мира сего так же, как и было в реальной истории. Разве что с некоторой отсрочкой. Ну да ладно. А вот теперь нам предстоит много работы. Очень много. Для начала…
Я не спеша зашел в палатку к угрюмому дойчу.
– Пауль…
– Ну и?.. Отказались? – недовольно скривился он.
– Почему? Твой план наступления безоговорочно принят, – наигранно безразлично пожал я плечами. – Жубер скоропостижно скончался, прямо на кригсрааде, его место занял Бота. Да какого хрена ты таращишься на меня? Я тебе что, лгать буду?
– Да?.. – немец выглядел немного растерянным. Но быстро справился с собой и заорал на адъютантов: – Чего стоим? Разослать посыльных! Собирайте всех для командно-штабных учений. Живо, живо!
Вот таким он мне больше нравится. Gut, Genosse Paul! Sehr gut!
[11]
А на штабном совещании я переругался едва ли не со всеми бурскими генералами и коммандантами. Как и с Паулем. Впрочем, и помириться успел тоже. Военные гении, черт бы вас побрал… Но в планы наступления несколько важных поправок все-таки внес.
Уже глубоко вечером, вконец умаявшись, сидел у костерка, дымил сигарой и прихлебывая кофе с коньяком, просто глазел на бездонное небо, усеянное мириадами сверкающих звезд. Завтра опять много работы, а сейчас – пошло все в задницу. Новоиспеченный коммандант Игл будет обдумывать письмо своей женушке. Значит так. «Дорогая»… нет… «милая» будет лучше. «Милая Пенни, я»… Или «любимая»?..
– Михаэль…
– Сука!.. – ругнулся я по-русски, выныривая из раздумий. – Какого черта, Луис?
– О чем думаешь? – Бота присел рядом и принялся набивать трубку.
– О сиськах.
– Это дело хорошее, – мечтательно улыбнулся бур. – Я тут хотел спросить, каким ты видишь будущее нашей страны? Ну… после этой войны.
– Будущее… гм… Одна, неделимая, занимающая всю Африку, Южно-Африканская Республика. Одна из самых богатых и сильных стран в мире. Со словом которой будут считаться все. Как-то так. Но для того, чтобы она стала такой, придется пролить еще реки крови. Ибо за этой войной последует другая, а потом еще и еще. Кстати, парень, Дядюшка Пауль не вечен. Ты не задумывался о…
Вот так. Если уж не дали покоя, будем интриговать. На будущее.
ГЛАВА 28
Южная Африка. Оранжевая республика. Бетлехем
04 июля 1900 года. 07:00
– Михаэль…
– Что, камрад Пауль? – Я придирчиво осмотрел свою физиономию в зеркальце и спрятал ножнички в походный несессер.
– У меня нехорошие новости… – мрачно ответил фон Бюлов.
– А именно? – Я подтянул портупею и принялся наводить глянец на сапоги. Ну а как? Маскарад закончился, поэтому возвращаемся к обычному виду Майкла Игла. То бишь франтоватому и донельзя мужественному. А новости… Что там может быть плохого?
– Пропал паровой шлюп «Германия».
– Какой шлюп? – ничего не понял я.
– Судно, на котором…
– Как «пропал»?! – до меня наконец дошло. На этой лоханке отчалили из Дурбана Максимов и Лизхен. Твою же мать!
– Он не пришел в порт в заявленные сроки, – быстро пояснил фон Бюлов. – Поиски уже начались.
– Черт побери! – выругался я. – Бритты; тут и к гадалке не ходи. Сука, как чувствовал, что не простят они такой плюхи…
– Может, просто задерживаются? Погода, и все такое, – предположил дойч. – Задержка всего четыре дня.
– Может. – В бессильной злобе я пнул раскладной стульчик. – Ну, суки… Если это дело островных обезьян… утоплю паскуд в крови!
Настроение с самого утра оказалось испорчено напрочь. Без всяких шансов его вернуть.
Максимов… В реальной истории он выжил в этой войне, хотя и был сильно ранен. Потом успел поучаствовать в русско-японской. Жалко, но ничего не поделаешь. Мы все понимаем, что костлявая с косой всегда рядом. А Лизхен… С ней связан первый этап мой попаданческой истории. Да что говорить, где-то в глубине души я до сих пор к ней неравнодушен. Если не сказать больше. Ладно, злее буду. Хотя и так злее некуда… Но не все еще потеряно, будем надеяться на лучшее.
Я вложил в кобуру кольт, поправил портупею и бросил вестовому:
– Командиров подразделений ко мне. Живо!
Долго ждать не пришлось. Командный состав уже давно топтался у порога. Через мгновение в палатке стало тесно. В нос резко шибануло запахами чеснока, табака, ваксы и ружейной смазки пополам с лошадиным пометом. Ну а что? Нормальное амбре. Все же не на светском рауте, а на войне находимся.
– Присаживайтесь. – Я дождался, пока народ уместится за колченогим столом, сбитым из вручную тесаных досок, и добавил: – Рад вас видеть, господа.
– Герр капитан! – вскочил, опрокинув табуретку, и вытянулся во фрунт командир первой роты, в бытности ефрейтор в отставке восемьдесят девятого гренадерского полка тридцать четвертой Мекленбургской пехотной бригады, коренной пруссак Адольф Шнитке. – От лица всех присутствующих, осмелюсь заявить: мы тоже безмерно рады!
Другие ротные постарались тактично скрыть свои саркастические ухмылки: слишком уж комично выглядел Адольф в своем порыве.
Да и сам он это быстро понял и страшно сконфузился, покраснев как рак.
Его друг и собутыльник, командир второй роты, в прошлом солдат первого класса французской армии в отставке, коренной парижанин Пьер Ла Марш, постарался сгладить момент.
– Ну-у-у… – протянул он, закручивая шикарный ус, – не каждый день отец-командир воскресает из мертвых. Тут поневоле запляшешь от радости. И вообще, надо бы это дело отметить. Предлагаю зажарить быка на вертеле.
– Да-да! Зажарить и сплясать! – радостно поддержал его голландец главинтендант Марко, записной прохиндей и мошенник, но способный достать в этих ипенях даже птичье молоко, буде мне его захочется.
И, вскочив, выдал несколько замысловатых па, быстро перебирая своими толстенькими ножками. Все дружно заржали, приветствуя выходку.
