— Больше всего меня возмущает деление на хорошеˆй и плохишей. С одной стороны молодцы: это западные страны, выстроившиеся позади Соединенных Штатов, они гуманные, они преданы идеалам свободы и справедливости. С другой — арабский мир, дикий, невежественный, жестокий, деспотичный.
— Беда в том, что большая часть мусульманской молодежи во Франции, да и не только во Франции, я думаю, предпочитает лагерь, сориентированный на общую для них для всех религию. А это, согласимся, не лучший выбор.
Ноябрь 2004
Скончался Ясир Арафат. Обличения, похвалы, искренние, неискренние — все было как при его жизни, а в жизни он шизофренически метался из крайности в крайность.
Но цели, которой посвятил жизнь, так и не достиг.
Что будет с палестинцам без их лидера? Кто сможет их возглавить и повести к миру?
— Израиль отказывается похоронить его в Иерусалиме, — негодовала Фадила. — Даже после смерти Арафат внушает им страх. Они не хотят, чтобы тысячи палестинцев стеклись на похороны!
— Еще больше их пугает символическое значение этих похорон. Согласиться на погребение в Священном городе — значит признать связь палестинцев с этой землей.
— Но это их земля!
Из осторожности я отмалчиваюсь. Наши дискуссии на этой почве все чаще напоминают ссоры.
Иногда мне бы хотелось обладать уверенностью Фадилы, смотреть на происходящее с ее четкостью и определенностью. Принять ее манихейский взгляд на мир, разделить всех на злых и добрых и, следуя логике, занять свое естественное место в хорошем лагере, проведя демаркационную линию.
Но я… Разумеется, я был на стороне палестинского народа, а вот что касается его лидеров… Я постоянно спрашивал себя, чего на самом деле хочет Арафат? И очень сомневался, что он хочет справедливого мира, что согласен на существование еврейского государства рядом со своим собственным. И не меньше сомневался в лидерах Израиля.
Говорят, что народ имеет то правительство, которое заслуживает. Неужели можно судить о народе по его лидерам? Мне кажется, народ всегда жертва своих лидеров, которые ведут свою игру, не сообщая ему правил. Фадила считает мою точку зрения наивной. Я не спорю, но ничего не могу с собой поделать: я так вижу. И не хочу отказываться от тех ценностей, к которым безнадежно прикипел.
Встать, как все вокруг, на радикальные позиции и все время всех обличать мне не по душе. Несмотря ни на что, вопреки сгущающимся тучам, перемене политического климата, я остаюсь пацифистом и даже, как ни странно, оптимистом. Нелегкая позиция, если учесть, в какой среде я живу и что с нами происходит.
Не будь Фадила всем известна своей активной деятельностью, я бы вмиг прослыл среди наших друзей-мусульман подозрительным человеком. Моя жена-воительница служит мне защитой. Причем такой надежной, что мой пацифизм снисходительно именуется «романтизмом, присущим интеллектуалам» или моей «марокканской наивностью».
Потому что здесь, во Франции, позиции с каждым днем становятся все радикальнее. Евреи и мусульмане расходятся все дальше, они не ищут больше встреч, не вспоминают о своих когда-то общих ценностях. И даже если остаются еще островки, где они сталкиваются, то они именно сталкиваются, спорят, бросают вызов друг другу. Их взаимная агрессия опасна, потому что гнев им навязан, ненависть внедрена, она идет не изнутри, она пришла снаружи. Она зажигает сердца, но мы скоро окажемся в положении пожарных, которые борются с огнем с краю, а главный полыхает далеко, и до него не достать.
Январь 2006
Возмущение всего арабского мира.
Арабский мир. Это словосочетание очень долго раздражало меня своей бессмыслицей. Что общего между мусульманами Саудовской Аравии, Мавритании, Турции, Ирака, Ирана, Алжира, Нигера, Пакистана. Египта или Судана?
Уммат, сообщество верующих, всегда казался мне недостижимым идеалом, слишком ясно я представлял себе политические и культурные расхождения мусульман, их совершенно различный образ жизни, разное понимание ислама.
Парадокс состоит в том, что, вполне возможно, Запад преуспел там, где потерпел поражение Лоуренс Аравийский, с чем не справились многочисленные религиозные идеологи. Он объединил этот мир, но очень своеобразно. Он посягнул на святыню арабского мира, на то малое — я бы сказал, главное, — что его объединяет. Запад посягнул на Пророка, сумел вызвать гнев, и для арабских народов этот гнев стал общим.
Вот что пришло мне в голову, когда я размышлял о том, что происходит в странах ислама.
Демонстрации, нападения на посольства, смертельные угрозы, обещания отомстить, кровавые расправы. Начиная с октября, после появления в датской ежедневной газете «Яаланд-Постен» карикатур на Мухаммеда, мусульмане всего мира объединились и яростно выражают свой гнев.
Когда разразился скандал, я был на стороне тех, кто ратовал за свободу самовыражения. Не мог понять, почему мои единоверцы хотят заставить западный мир жить по правилам ислама. Считал, что запрет на изображение пророка существует только для верующих мусульман. Предполагал, хоть и не сочувствовал, что мусульмане могут возмутиться, если кто-то из своих нарушит этот запрет. Однако требование, чтобы все страны и народы его соблюдали, казалось мне нелепым. Больше того, мне казалось, что, высказывая подобное требование, мы превращаем ислам в нечто дремучее и ретроградное, на чем и настаивала пресса, когда в Иране вернули шариат. Мне не нравилось, что возникла возможность противопоставлять свободные, проникнутые гуманизмом цивилизации обветшалому с варварскими нравами исламскому миру.
Но когда я увидел карикатуры, то изменил свое мнение. Дело было не в графическом или живописном воплощении Пророка, а в стремлении оскорбить и унизить ислам, сведя его гуманистическую сущность к свирепому варварству.
Для чего нужно было выбрать Пророка, чтобы осмеять тех, кто по недомыслию или из жажды власти превращает нашу религию в военную доктрину? Почему вообще нужно было затрагивать религию, касаться веры, то есть самого интимного для человека, и тем самым унижать всех подряд верующих под предлогом высмеивания фундаменталистов?
Неужели эти люди не понимают, как болезненно ощущают мусульмане презрительное пренебрежение христианского мира? Мира, который обрушился на них сначала крестовыми походами, потом империалистическими завоеваниями, а теперь смотрит свысока, гордясь пресловутыми демократическими ценностями? Неужели высокомерные ревнители этих ценностей, считающие, что существует только одна истина и те, кто ее не разделяет, — отсталые недоумки, не догадываются, что творят? Что их ценности становятся нежеланными и ненавистными? Что в эпоху Интернета любой презрительный выпад чреват гневным ответом. Неужели они не понимают, что стремление господствовать мгновенно рождает сопротивление?
Особенно если в праве на господство так легко усомниться. Западный мир не живет по законам братства и равенства, он чужд солидарности, лишен основ равноправного общества. Мусульманам достаточно заглянуть в новости, чтобы понять, какая в Штатах царит коррупция, несправедливость, ущемление прав, узнать о тюрьме Гуантанамо и приготовить свой ответ. Ответ тем, кто не имеет права поучать.
