– Еще как неприлично! Однажды я ее уже оскорбил. Поэтому она явно не обрадуется, случись подобное еще раз.
Оба помолчали, а затем камердинер ободряюще произнес:
– Уверен, милорд, вы что-нибудь да придумаете.
– Рад слышать, – сухо ответил Кирк.
– Нет-нет, я знаю, вы что-нибудь да придумаете. Потому как, если не вы возьметесь учить мисс Балфур целоваться, не исключаю, что за вас это сделает кто-нибудь еще. – Заметив выражение лица лорда, камердинер отмахнулся. – Вы на меня так не смотрите! Ничего, кроме правды, я не сказал.
Кирк зарычал, набрал в легкие воздух и с головой погрузился в воду. После этого, отфыркиваясь, смахнул волосы со лба и щек и потянулся за мылом.
– Целоваться научу ее я.
– Мудрое решение, милорд. – Маккриди довел до блеска один ботинок, поставил его к камину и взялся за второй. – Жаль, что другие ее желания останутся неудовлетворенными. Возможно, стихотворение для нее мог бы написать я.
– Ты сможешь написать стихотворение? Настоящее стихотворение?
Камердинер сосредоточенно почесал затылок и, поразмыслив минуту, ответил:
– Найдите рифму к «Кудри как смоль»?
– «Любовь, словно боль».
Маккриди просиял.
– Вот видите! Любимую звали Балфур…
– Нет. И волосы у нее рыжевато-русые, а не черные как смоль.
– Но как смоль – драматичнее.
– Думаю, мне больше по нраву твой предыдущий план, я просто прочитаю ей одно из ее любимых стихотворений, надеюсь лишь не рассмеяться при этом вслух.
Кирк ополоснул волосы. Вставая, он неловко оперся о край чана, и тотчас же голень и колено пронзила острая боль. Он невольно охнул.
– Опять нога? – сочувственно спросил Маккриди.
Кирк кивнул, выжидая, пока боль стихнет. Постепенно благодаря теплой воде она отступила. Глядя на широкий рубец, он стал массировать ногу.
– Маккриди, ты как-то говорил, что сможешь помочь с моей ногой? Чтобы она снова начала сгибаться?
– Да. Ваша рана точь-в-точь как те, на которые я насмотрелся в Испании. Когда вас ранило, ваши рассеченные мышцы затвердели, и потом, когда рубец зажил, вам стало больно ступать этой ногой. Ее мышцы, даже те, которые не захватил рубец, ослабли.
– Лекарь запретил мне наступать на ногу. Он сказал, что мышцы стали слабыми и им уже не выдержать нагрузки.
– Это было верно, пока нога не зажила до конца. Но вы ведь боялись наступать на ногу и когда та зажила, вот мышцы и укоротились. А теперь они просто позабыли, как были здоровыми.
– Проклятый врач!
Камердинер пожал плечами.
– Откуда ему знать, если он не имел дела с боевыми ранениями.
– Полагаю, ты прав. – Кирк положил ногу на край ванны и стал разглядывать багровый шрам, тянувшийся от нижней части голени до колена. – А если начать заниматься сейчас?
– Поскольку прошло довольно много времени, боль будет сильнее, но, в конце концов, мышцы снова растянутся и окрепнут.
– Сколько на это уйдет?
– Чтобы полностью восстановить мышцы? Год, а может, и больше.
– А я смогу это сделать за две с половиной недели? До Рождественского бала герцогини?
Маккриди даже присвистнул.
– Маловато времени. – Он внимательно осмотрел поврежденную ногу Кирка. – Но вы много ходите, поэтому мышцы в неплохом состоянии. Если упорно поработаете, недели через две результат должен быть заметен.
– А я смогу ходить без этой своей палки? Сейчас я могу пройти немного, но нога начинает страшно болеть.
– Укрепим мы ваши мышцы, укрепим, – успокоил его Маккриди. – Вы сможете ходить без трости.
– И я стану свободнее двигаться?
– Да. Со временем вы сможете то, о чем сейчас даже и не мечтаете. Ездить верхом, охотиться и, как любой другой, слоняться из угла в угол. Может, поначалу вы и будете прихрамывать, но несильно, а в конце концов и совсем перестанете. – Маккриди поставил у камина второй ботинок, прикрыл жестянку и пристально посмотрел на своего господина. – Если хотите добиться быстрых результатов, вам придется упорно потрудиться, и вы это знаете.
– Да.
– Каждый день без отговорок.
– Разумеется.
– И вам будет очень больно.
– Проклятье, прекрати! Начнем завтра утром. – Маккриди промолчал, и Кирк твердым голосом добавил: – На рассвете.
Камердинер, поднявшись, улыбнулся.
– Завтра хороший день для начала войны.
– Лучший для развертывания крупной кампании.
И до тех пор, пока Далия не будет покорена, он ни за что не остановится.
Глава 7
Из дневника герцогини Роксборо
«Вот уже два дня как лорд Кирк и мисс Балфур не разговаривают, а я до сих пор никак не могу узнать почему. После вчерашнего обеда, отчаявшись выяснить истинное положение вещей, я даже попыталась отвести мисс Балфур в сторонку поговорить. Однако попытка завершилась полным провалом, поскольку завоеванных позиций упорно не собирался сдавать лорд Далхаузи, который не пожелал ни на секунду ее отпустить.
Не знаю, радоваться мне этому или печалиться, поскольку он пусть и не лорд Кирк, но партия подходящая. Однако неотлучное присутствие виконта не позволило мне удовлетворить растущее любопытство.
Поживем – увидим».
Далия, остановившись на гребне холма, посмотрела на небо, где прямо над горизонтом за облаками пряталось солнце. Когда она выскользнула из теплой постели, солнце только едва встало, сейчас же оно поднялось довольно высоко. Значит, прогулка ее затянулась на час, а может, на все два. На холодном ветру волосы выбились из-под капора, и отдельные пряди разметались по щекам. Кое-как приведя их в порядок, Далия пожалела, что тщательнее не заколола прическу. С тех пор как она вышла из замка, ветер заметно усилился и теперь развевал подол, несмотря на то что за время прогулки его край намок и отяжелел.
Поежившись, она стала растирать руки в перчатках, потом, сунув их в карманы, направилась вниз по склону холма к замку. Хотя для прогулок было холодновато, ей требовалось пройтись. Замкнутый круг докучливых мыслей и полузабытых сновидений заставил ее еще засветло подняться с теплой постели. Надев свое лучшее шерстяное платье и теплое пальто, Далия торопливо, словно за ней гнались, направилась к выходу из замка. Задержавшись на кухне лишь для того, чтобы сунуть в карман сухарь, она вновь быстрым шагом, чуть ли не бегом, устремилась прочь.
Но как Далия ни старалась, от нелегких мыслей сбежать не могла. С того самого злосчастного момента, как ее поцеловал Кирк, она не могла думать больше ни о чем, раз за разом прокручивая в памяти мучительные воспоминания, о которых так хотела забыть: гнев в его глазах, прокушенную губу, обмен резкостями. И подобно мотыльку, летящему на гибельный для него огонь, Далия вновь и вновь восстанавливала в памяти моменты их неудавшейся встречи.
