Тряхнув копной русых волос, Игорь сунул правую руку в карман джинсов.
Розалия Станиславовна заморгала.
– Это не сон? Он действительно настоящий?
Яблочкина коснулась локтя Игоря.
– Можете потрогать.
Свекровь вскочила с дивана.
– А какие бицепсы! Котик, тебе жутко повезло, что сегодня приехала я, в противном случае тебя бы купила одна из этих мерзких ста… тетенек. Ну ты и красавец. Ката, зацени!
– Секундочку, – Надежда Семеновна оттолкнула свекровь. – Вы его еще не купили, поэтому давайте придерживаться правил.
– Он мой! Отдам все до последней рубашки.
– Тогда начнем торг? – веселилась Ирина. – Начальная ставка Игоря – тысяча долларов.
Надежда отреагировала первой:
– Тысяча сто!
– Тысяча двести!
– Полторы!
Розалия покрылась пятнами.
– Тысяча семьсот!
– Рассмешили. Две тысячи.
Катарина напряглась. Вот он, тот самый опасный момент, о котором предупреждала свекровь. Розалия входит в раж.
– Две с половиной!
– Три! – Надежда вызывающе смотрела на растерянную Станиславовну.
Ирина Олеговна подливала масла в огонь.
– Давай, Розалия, не жалей денег на Игорька. Ты посмотри, какой мужчина, тебе все девчонки завидовать будут.
– Три с половиной тысячи!
– Розалия Станиславовна, остановитесь.
– Ката, не лезь под горячую руку!
– Четыре, – голосила Надежда.
– Откуда у тебя столько денег, стерва? Посмотри на себя в зеркало. Да с тобой ни один мужик меньше чем за сотню рядом не сядет.
– Обойдемся без оскорблений. Надежда предложила четыре тысячи, – напомнила Яблочкина.
– А я предлагаю пять!
Катарина застонала.
А вот Игорь чувствовал себя великолепно. Не переставая позировать, он с легкой иронией смотрел на раскрасневшихся дам, гадая, кого же в конечном итоге ему придется сопровождать в походах по музеям и театрам?
Надежда Семеновна начала заламывать себе руки.
– Ну что, съела? – Розалия победоносно взирала на конкурентку.
– Сегодня победа на вашей стороне, – прошептала она и выбежала из гостиной.
– Ката, я ее сделала! Мы победили! Игорек, собирайся, ты едешь со мной.
– А как же банкет?
– Ириночка, солнце мое, некогда мне на банкетах рассиживаться. Мы торопимся.
– Что ж, хозяин барин. Давайте пройдем ко мне в кабинет и произведем оплату.
Розалия опустила глаза в пол.
– Э… Иришечка, понимаешь, тут такое дело… Скажи, ласточка, могу я рассчитывать на кредит?
– Какой кредит? У вас нет денег?
– Есть, но всего три тысячи.
– Но Надя предлагала четыре.
– Войди в мое положение. Сделай исключение из правил.
– Нет! – отрезала Яблочкина. – Либо вы платите пять тысяч, либо лот вновь выставляется на торги.
– Значит, на принцип идешь? Ну ладно, ты сама напросилась. Не хотела я говорить, но придется. Вы сборище старых извращенок! Ваше место в психушке! Маразматички!
– Вон из дома!
– И мужики у вас бракованные.
– Не сметь появляться на пороге коттеджа!
– Сутенерша! Хозяйка притона! Да по тебе налоговая плачет! Завтра же сообщу куда следует!
Катарине пришлось приложить немало усилий, чтобы дотащить свекровь до «Фиата». Разразившись отборной бранью, та никак не могла успокоиться. А придя в себя, Розалия взяла с заднего сиденья книгу и, дабы поскорее забыть аукцион, погрузилась в чтение.
Катарина сконцентрировала внимание на дороге. Затылок буквально раскалывался от боли.
Ну за какие грехи ей попалась такая свекрища? Почему именно ей, а не кому-нибудь еще?
Считаясь дамой гламурной от кончиков ногтей до корней волос, Розалия непрестанно твердила на каждом шагу, что она рождена для того, чтобы стать знаменитой. Прославиться она мечтала всегда. Причем свекровь абсолютно не волновало, как именно и на каком поприще прославляться. Главное – чтобы ее имя оказалось у всех на устах.
Не хватит пальцев на сотне рук, чтобы подсчитать, сколько раз свекрища – обладая редким даром втягивать всех и каждого в переплеты – заставляла Катку краснеть за ее несносное поведение.
Усидеть на месте Розалия не могла. Ей требовалось постоянное движение, драйв. Чтобы вокруг все бурлило, кипело, извергалось, ну конечно, при условии, что главной звездой мероприятий окажется она любимая.
Спорить, а тем более перечить Розалии было не принято. Нет, попытаться, конечно, было можно, только потом вам это сто раз вышло бы боком.
Порой Натка с Катой были готовы добровольно собрать вещи и перебраться на постоянное местожительство в психиатрическую клинику. Ей-богу, поживи бок о бок с Розалией, любой человек согласится бежать куда угодно, только бы не видеть больше эту разукрашенную жертву гламура.
– Опять, – прогудела Розалия, перелистнув страницу.
– Что не так?
– Читаю десятый роман, а авторша все равно упорно продолжает на двух страницах описывать свое семейство: что, где, как, когда. Я еще после прочтения первой нетленки прекрасно поняла, что у главной героини сын учится в Англии, младшая дочь вышла замуж за немца и смоталась в Германию, второй муж работает в ФСБ, а отец отсидел срок за убийство, которого в действительности не совершал. Сколько можно описывать одно и то же? Это жутко раздражает читателя.
– Розалия Станиславовна, не все, как вы, начинают читать именно с первой книги. Человек может начать знакомиться с творчеством автора с пятого, седьмого или девятого романа. И в этом случае ему будет не понятно, кто кому кем приходится и с чего все начиналось. Согласитесь, лучше потратить пять минут на прочтение двух страниц с пояснениями, чем потом задаваться вопросами: откуда у бедной девушки шикарный особняк и почему сын нового русского проживает в однушке на окраине столицы? Или, например, если семидесятилетняя тетка главной героини ходит в мини-юбке и на высоченной шпильке, пояснение необходимо хотя бы для того, чтобы у читателя не сложилось впечатление, что она выжившая из ума старуха. Прочтут и поймут: она гламурная моложавая дамочка, с гладким личиком и манерами голливудской дивы.
– Умная очень, да?
– Вы спросили, я ответила.
– Смотри в лобовое стекло!
Катарина ухмыльнулась, и в этот самый момент на пустынную дорогу выбежала женщина в голубом пеньюаре.
Ката завизжала.
