– Все в полном порядке, – заверила Инна. – Через двадцать минут за вами придут и проводят на праздник.
Ката принялась тормошить Наталью.
– Ты меня слышишь? – кричала она. – Ответь. Мы здесь одни. Ната!
– Слышу, – прошелестели губы.
– Где ты была?
– Внизу.
– С кем?
– С сестрой Инной.
– Что она сделала?
– Отвела меня в комнату.
– А потом?
Наталья опустилась на кровать:
– Там сидел мужчина. Он начал со мной разговаривать.
– О чем?
– Не помню. Он постоянно трогал меня за плечи.
– У тебя что-нибудь болит?
– Нет. Мне хорошо. Правда, голова немного кружится и чуточку хочется спать.
– Вспомни, о чем он спрашивал.
– Не помню.
– Ната!
Сделав глубокий вдох, Катарина с силой саданула Наташку по щеке. Потом еще раз по другой.
Натали вскрикнула:
– Катка, ты чего дерешься?
– А ты чего сидишь как сомнамбула?
– Больно, – Натусик растирала пылающие щеки.
– Теперь пришла в себя?
– Разве я была не в себе?
– Рассказывай, что еще делал мужик?
– Какой мужик?
– Я тебя опять ударю.
– Но я не видела никакого мужика.
– Минуту назад ты утверждала обратное.
Ната заморгала:
– Минуту назад мы с тобой переоделись в балахоны. Неужели не помнишь?
Копейкина заметалась по комнатке:
– Над тобой уже успели поработать.
– Кто?
– Дед Пихто. Наверняка не обошлось без гипноза. Слушай, если нас еще раз захотят разлучить, не соглашаемся ни в коем случае. Поняла?
– Угу.
– Дело принимает серьезный оборот.
Наталья схватилась за горло:
– Меня тошнит.
– Час от часу не легче.
– Жвачка есть?
– Мятные леденцы.
– Сгодится.
Сунув в рот леденец, Ната прошептала:
– Кажись, отпустило.
Копейкина вытащила из мобильника сим– карту:
– Кто знает, не устроят ли они нам во время праздника шмон.
Проводить их на праздник пришла ветхая старушенция, которую величали сестрой Полиной.
Топая за бабкой, Ката гадала, в каком году та появилась на свет. До революции, во время или сразу после? Судя по внешнему виду, походке и шамкающей речи, бабуленция родилась задолго до того, как Ленин с большевиками запланировали свергнуть царя.
На первом этаже в просторном помещении в два ряда выстроились столы. Справа сидели женщины, слева мужчины. В углу восседали дети Счастья, те самые избранные, которым было разрешено разгуливать в красных балахонах. Копейкина отметила, что в касту входят исключительно женщины.
Указав гостям на два свободных места, бабка поплелась дальше. Она уселась в самом конце стола.
Сестры и братья, не сговариваясь, склонили головы над алюминиевыми мисками. Рядом у каждого лежала ложка и стояла кружка – тоже алюминиевые.
В кружке плескалось нечто, отдаленно напоминающее чай. А вот содержимое миски вызвало у Катарины рвотный рефлекс. Густая серая масса, в которой просматривались бобы и фасоль, напрочь отбила не только аппетит, но и желание сидеть за столом.
Все вооружились ложками и принялись с упоением есть бурду.
Ничего себе праздник. Веселье так и прет.
Никто не разговаривал. В помещении, если не брать в расчет стука ложек о миски, стояла гробовая тишина.
Наталья, давясь, заставила себя проглотить немного «яства». А в следующее мгновенье припала губами к кружке.
«Пир» продолжался ровно двадцать минут, после чего в столовую вошли три дородные женщины в черных одеяниях. Каждая держала широкий поднос с покоящимися на нем маленькими пиалками.
Поставив перед каждым по пиале, тетки скрылись из виду.
Глядя на коричневатую жидкость, Ката ощутила едва уловимый приторный запах.
– Братья и сестры, – загудела сестра Инна, поднявшись из-за стола. – Выпьем божественный напиток, дарованный нам небесами.
Катарина взяла в руки пиалку, повернула голову вправо и замерла. В трех метрах от нее, рядом с сестрой Полиной сидела Беляна Фешева. Заметно похудевшая и вообще изменившаяся не в лучшую сторону Белянка апатично поднесла пиалу к губам.
– Почему вы не пьете? – спросила сестра с неизвестным Катке именем.
– Я… э… не хочется.
– Как вы можете так говорить? Это божественный напиток!
– И что? Просто меня не мучит жажда.
– Вы обязаны его выпить. Все до последней капли.
– Но…
– Иначе ОНО разгневается.
– Сестра Светлана сказала, что ОНО еще не приехало.
– ОНО видит нас постоянно. Пейте, пейте.
Пригубив холодное пойло, Катарина сморщилась:
– Гадость какая.
– Тише! Не смейте так говорить.
– Меня стошнит.
– Пейте! – потребовала баба.
Дабы не привлекать к себе внимания, Ката закрыла глаза и залпом проглотила противную на вкус жидкость.
– Вот и хорошо. Теперь на вас снизойдет озарение.
Нагнувшись к Катке, Натали прошептала:
– Они нас случайно не отравят?
– Надеюсь, что нет.
– Братья и сестры, – снова обратилась к собравшимся Инна. – Вы испили божественный напиток. Настало время пройти в зал Покоя.
Словно по команде чудаки в балахонах вскочили со своих мест.
Катка не спускала глаз с Белянки.
Все двинулись через арку, а затем, пройдя по длинному коридору, оказались в полутемном помещении, в центре которого возвышался круглый пьедестал.
Рассредоточившись по залу, братья и сестры надели на головы капюшоны и опустились на колени. Инна шагнула на стоявшую рядом полусферу.
Катарине удалось упасть на колени рядом с Фешевой.
– Возрадуйтесь, – горланила Инна. – Через семь дней в нашем доме появится ОНО.
– Слава ему!
– Слава!
– Господь нас любит! – слышалось отовсюду бормотание.
Толкнув Беляну в бок, Катарина, воспользовавшись всеобщим восхвалением непонятного ОНО, прошептала:
