Отдельная прелесть – дверь я не запирала, но проникнуть в уборную мужчины не пытались. То есть какая-то частичка тактичности в «поросятах» всё-таки осталась.
– Ну, Айрин! – позвал на сей раз Осберт, и я со вздохом встала.
Поняла – отсидеться не получится. Вопрос нужно решать иначе. Проще и жестче. В лоб!
Как итог я распахнула дверь – к счастью для блондинов, она открывалась вовнутрь, – и застыла, давая компании возможность осознать, что девушка таки вышла. Ну а когда в глазах разной степени серости-синевы появилась осознанность, повторила уже звучавшее:
– Давайте всё-таки договоримся?
Оболтусы благородных кровей вздохнули и сложили руки на груди. Получилось настолько дружно, настолько синхронно, что я невольно улыбнулась, но… нет, решимости не утратила.
– Мне очень приятно ваше внимание, и я ужасно рада, что вам весело, но я предлагаю остановиться.
– В каком смысле «остановиться»? – спросил Идгард вкрадчиво.
– Во всех, – выдохнула я.
Братья снова замерли, а я расправила плечи и пояснила:
– Вы просто оставите меня в покое. Отстанете раз и навсегда.
Теперь блондины переглянулись, и выражения их лиц положительного ответа не предвещали. Только мне было чуточку безразлично…
– Игра затянулась, вам не кажется?
Четвёрка одарила скептическими взглядами, только я осталась непреклонна. Гордо задрав подбородок, шагнула навстречу столпившейся у проёма компании, заставляя отпрысков благородного семейства расступиться и пропустить.
Ну а миновав этот небольшой затор, указала на дверь и напомнила строго:
– Выход там.
– Нет. Ну это совсем нечестно, – заявил Осберт.
Я не ответила. Молча направилась к мольберту.
В моих жестах не было даже тени кокетства, и я не сомневалась, что четвёрка послушается. Правда, они поступили немного иначе… Хитрей!
Во-первых, заметно погрустнели, во-вторых, действительно отстали от меня, но… пристали к Вирджу.
– О, нас ждёт что-то новенькое? – взглянув на глиняную заготовку, спросил Селв.
– Какая красота! – льстиво добавил Тунор.
Будущий великий скульптор отнёсся к вниманию меланхолично. И хотя пояснений братья не ждали, сказал:
– Это тематическая скульптура, посвящённая празднику Нового солнца. Я думаю, что будет всё-таки литьё. Наверное, бронза! Хотя…
Пауза, взятая Вирджем, затянулась, подсказывая – всё, мастер не здесь, он поймал волну и вот-вот с головой уйдёт в работу. Четвёрка высокопоставленных «поросят» о подобных состояниях явно знала и отнеслась с пониманием, а я…
Я вздохнула ещё раз и, подхватив палитру, перевела взгляд на установленную на столике «натуру». Потом моргнула, пытаясь понять, что это вообще такое, ну а когда до сознания дошло…
– Кто? – выдохнула, медленно разворачиваясь к четвёрке. Говорила очень тихо, но мужчины услышали и тоже повернулись.
Выглядели при этом настолько невинно, что я на какую-то секунду растерялась, однако потом всё-таки сосредоточилась и озвучила:
– Кто съел мой натюрморт?
– Что, прости? – отозвался Осберт.
– Фрукты! – не выдержав, взвизгнула я.
Пауза. Недолгая, но выразительная. Потом в глазах Тунора и Селвина отразилось недоумение, а в затопившей студию тишине прозвучало жалобное:
– А нельзя было, да? – Тунор.
Селв в этот раз оказался более многословен:
– Это не для еды? А мы не знали. Мы не поняли. Смотрим – стоит блюдо, совершенно бесхозное, вот мы и…
Что «и» не сказал, но я и так видела. Общипали виноград, оставив одну гроздь из трёх, а вместо двух груш и одного яблока положили рядом с блюдом огрызки.
Такого надругательства моё сердце выдержать не могло, особенно после выходки с крепостью.
– Вы! – буквально подпрыгнув от возмущения, опять взвизгнула я.
– Айрин, клянусь, в этот раз действительно не нарочно! – внезапно выдал Тунор.
– В этот раз? Действительно? – Я чётко осознала, что сейчас закончу разговаривать и начну убивать.
Братья тоже поняли… Правда, не все. Виновники происшествия соображали хуже своих не участвовавших в уничтожении натюрморта товарищей.
В итоге Осб потянул за рукав Тунора, Идгард – Селвина. И он же – старший из этих… даже не «поросят», а настоящих свинтусов, сказал:
– Мы, пожалуй, пойдём.
Я хотела ответить, но не смогла – захлебнулась переполнявшим возмущением.
Ну а Тунор…
– Айрин, мы всё исправим, – прозвучало очень искренне и жалобно.
– Вы!!! – практически взревела я.
Всё. Вот теперь до представителей благородного семейства действительно дошло. Они синхронно отступили на полшага, а Селв ещё и неглубокий поклон отвесил. После этого вся компания развернулась и поспешила к дверям. Не бежала, но почти.
В том же, что касается меня… Увы, но я в бешенство впала.
Гады! Заразы! Ладно крепость, ладно розы, но это…
– А я предупреждал, – не отрываясь от своей заготовки, пробормотал Вирджин.
Зря он так. В самом деле зря! Ведь четвёрка опасную зону покинула, а он-то остался!
Только… нет, убивать сообщника я всё-таки не стала. Зашипела, нервно отшвырнула многострадальную палитру и отправилась к столику для перекусов. Рабочий настрой, увы, издох. Вдохновение – тоже.
Следующие полчаса я сидела на стуле, пила чай и таращилась в стену. Да, в стену, потому что всё остальное так или иначе напоминало о гадкой четвёрке. С одной стороны – подгрызенный натюрморт, с другой – окно, за которым виднелся заснеженный пейзаж в центре которого возвышалась крепость, с третьей – блондин с характерными фамильными чертами. Этакая синеглазая смесь из Идгарда, Осберта, Селвина и Тунора.
Чай, к моей великой радости, успокаивал. А из грустного – стало совершенно ясно, что сообщник прав и возможности поработать мне не предоставят. Добавить сюда окончательно умершее вдохновение, и всё. Гасите, как говорится, свет. Каникулы будут не только нервными, но и абсолютно бесполезными.
И, что особенно неприятно, в университет я вернусь ни с чем. В смысле, без готовых работ и, видимо, без набросков. Ламея и другие поклонницы нашего невероятно талантливого скульптора это отсутствие «алиби», конечно, «оценят». Прикопают меня в университетском сквере, и всё.
Впрочем, на фоне нервотрёпки, устроенной четвёркой братьев, мысль о том, чтобы оказаться прикопанной, страха не вызывала, даже, наоборот, несла некоторый позитив. Ведь после этого я стану недосягаема, и никто достать уже не сможет.
Буду… лежать и получать удовольствие. Получать удовольствие и… лежать. А сверху будет расти травка и всевозможные, надеюсь, красивые, цветочки.
