— Конечно, Михара, если что, я знаю что с ним делать.
— Вот и хорошо. Главное сейчас прикинуться валенком, и если хороший человек, то мы его не обидим. А если сука, ты же знаешь, собаке — собачья смерть.
— Знаю, — коротко отрезал Чекан и вытащил из пачки дорогую сигарету, щелкнул золоченой бензиновой зажигалкой, прикурил.
— Игрушек у тебя развелось, Чекан, зажигалки, запонки… На хрена тебе все это, ты же и без них мужик уважаемый?
— Сам не знаю, Михара, как-то так повелось, втянулся.
— С кем поведешься, от того и наберешься.
— Я сам по себе. Но меняюсь вместе с миром.
— Да, сейчас все такие — навешают кресты, цепи, кольца. А имеют они н? это право или нет — Бог им судья. Сразу-то куда поедем? — спросил Михара.
— Сразу в больницу, Рычагов днем на месте.
Прошло немного времени, и черная «БМВ» с московским номером привычно, словно она это делала каждый день и словно бы хозяин машины работал в больнице, въехала на служебную стоянку и аккуратно затормозила рядом с автомобилем «Скорой помощи», пригнанным сюда немцами по линии гуманитарной помощи.
Борис выскочил, открыл дверь Чекану.
— Ты посидишь? — спросил Михару Чекан.
— Да, посижу, неохота светиться.
— Ладно, я пойду с Борисом, — : и они вдвоем отправились в больницу.
Никто ничего у них не спрашивал, никто не задавал лишних вопросов. Они важно шли по лестнице, затем по длинному больничному коридору прямо по центру, словно были проверяющими из здравуправления и никому не подчинялись, никого не боялись. Подойдя к двери кабинета Рычагова, Чекан посмотрел на Бориса:
— Подождешь здесь, — сказал он и два раза перстнем ударил в дверь.
Из-за двери послышалось не очень довольное:
— Да, войдите!
Чекан широко открыл дверь и, улыбнувшись, шагнул через порог, при этом его взгляд был напряжен. Рычагов, просматривавший бумаги, увидев Чекана, захлопнул историю болезни и, даже не поставив роспись и не закончив писать диагноз, поднялся из-за стола.
— Здорово, врач-вредитель.
— О, какие люди, и без предупреждения!
— Но с охраной, — пошутил Чекан, протягивая руку.
— Что случилось? — спросил Рычагов.
— Да ничего, слава Богу, серьезного. Никого не зарезали, никого не подстрелили и не взорвали. Все слава Богу.
— А что привело, дела какие? Сам себя неважно чувствуешь, занемог? — глядя на Чекана, нетрудно было догадаться, что тот абсолютно здоров и боль в суставах его не беспокоит.
— Да нет, доктор, у меня все чики-чики, работаю как часы. Пью, ем, курю, развлекаюсь. Денег-то у тебя хватает? А то могу в счет будущей работы подкинуть.
— Да нет, слава Богу, хватает, — улыбнулся чуть испуганный, но старающийся не подавать виду Геннадий Федорович Рычагов. — Присаживайся. Может, кофейку?
— Если только с «Твиксом», — растопырив два пальца, бросил Чекан.
— «Твикса» нет, — сказал Рычагов, — есть конфеты с ликером.
— Не люблю сладкого, от них глисты бывают.
Рычагов и Чекан расхохотались, как старые добрые приятели, давным-давно знающие друг друга и давным-давно знающие наперед все шутки.
— По делу я к тебе приехал, доктор.
— Ну так говори.
Чекан устроился в кресле напротив новенького письменного стола.
— И вот какое дело.
— Я слушаю, — пристально взглянув, как Чекан играет с брелоком, поторопил Рычагов.
— Есть один хороший человек, сидит сейчас внизу, в машине, мой старый кореш. Ему надо недельку-другую перекантоваться подальше от чужих глаз. Я подумал и прикинул, что у тебя самое лучшее место. К тебе в дом никто не шастает, там тихо, свежий воздух, а он человек больной.
— В каком смысле больной? — спросил Рычагов.
— Посмотришь, обследуешь, что-то у него с суставами. Знаешь, тюрьма не курорт, на пользу никому не идет. Так что, если ты не против… — «не против» было произнесено так, что отказать Чекану стало невозможно, слишком настойчиво и веско, как обычно разговаривает хозяин с наемным рабочим.
— У меня же тоже не курорт, — с сомнением в голосе и с опаской произнес Рычагов.
— Не бойся, его не ищут, он чист, не в бегах. Просто приболел немного, и прописки пока нет. Всем этим я займусь в городе, а он пусть перекантуется у тебя. В еде он неприхотлив, так что и тебе будет веселее. Кто у тебя сейчас там есть?
— Да никого. Иногда ассистентка подскакивает… Ну и глухонемой.
— Муму? — спросил с улыбкой Чекан, вспомнив Дорогина, вспомнив его растерянный затравленный вид. — Дурачок?
— Да.
— Прижился этот урод?
— Он не урод, нормальный, по дому помогает, полы помоет… Да и присмотреть за жильем есть кому, приезжаю, всегда камин натоплен, дрова наколоты.
— А этот дед к тебе ходил?
— Пантелеич, что ли?
— Не помню, кто он там, Пантелеич, Михеич…
— Нормально, тоже приходит двор подмести, приносит молоко, мясо. Нужный человек.
— Ну вот и хорошо. Денег я тебе дам, в общем, корми моего кореша хорошо, — и Чекан положил на стол пачку денег. — На первое время хватит, а там рассчитаюсь сполна, ты же меня знаешь.
— Какие вопросы? — ухмыльнулся доктор Рычагов, поняв, что пока он вне подозрений.
— Ну, тогда поехали.
— У меня тут дела, — соврал Рычагов, — сейчас надо к главному пойти.
— Сходи, я подожду, — и Чекан всем своим видом показал, что ждать намерен прямо здесь, в кабинете, и возражать бесполезно.
Рычагов пожал плечами. Он собрал со стола бумаги, подумал, закрывать стол или нет, а затем решил:
«А что у меня там такого секретного? Ничего», — ответил сам себе и, положив связку ключей в карман халата, взяв истории болезней, направился в коридор. К главврачу его никто не приглашал.
Он дошел до первого попавшегося кабинета, где был телефон, закрылся, выпроводив сотрудников, и стал звонить в свой загородный дом.
А Чекан сел за рабочий стол Рычагова и принялся быстро просматривать календарь, потому что прекрасно знал, такие люди, как Рычагов, пунктуальны и все записывают основательно. А перекидной календарь — это то, что является самым интересным для человека, понимающего толк в таких делах.
Действительно, телефонных номеров на страничках набралось, пруд пруди: Валентины Петровичи, Всеволоды Ивановичи, врачи, Минздрав. Разобраться во всем этом было почти невозможно.
