Это, конечно, не значит, что социал-демократия будет поддерживать все и всякие обычаи и учреждения нации. Борясь против насилий над нацией, она будет отстаивать лишь право нации самой определять свою судьбу, ведя в то же время агитацию против вредных обычаев и учреждений этой нации с тем, чтобы дать возможность трудящимся слоям освободиться от них.
Право на самоопределение, то есть нация, может устроиться по своему желанию. Она имеет право устроить свою жизнь на началах автономии. Она имеет право вступить с другими нациями в федеративные отношения. Она имеет право совершенно отделиться. Нация суверенна; и все нации равноправны.
Это, конечно, не значит, что социал-демократия будет отстаивать любое требование нации. Нация имеет право вернуться даже к старым порядкам, но это еще не значит, что социал-демократия подпишется под таким постановлением. Обязанности социал-демократии, защищающей интересы пролетариата, и право наций, состоящей из различных классов, – две вещи разные.
Борясь за право наций на самоопределение, социал-демократия ставит себе целью положить конец политике угнетений наций, сделать ее невозможной, и тем подорвать борьбу наций, притупить ее, довести ее до минимума.
Этим существенно отличается политика сознательного пролетариата от политики буржуазии, старающейся углубить и раздуть национальную борьбу, продолжить и обострить национальное движение.
Именно поэтому не может стать сознательный пролетариат под “национальное” знамя буржуазии…
Судьбы национального движения, в существе своем буржуазного, естественно связаны с судьбой буржуазии. Окончательное падение национального движения возможно лишь с падением буржуазии. Только в царстве социализма может быть установлен полный мир. Но довести национальную борьбу до минимума, подорвать ее в корне, сделать ее максимально безвредной для пролетариата – возможно и в рамках капитализма. Об этом свидетельствуют хотя бы примеры Швейцарии и Америки. Для этого нужно демократизировать страну и дать нациям возможность свободного развития.
Тогда национальная борьба, уйдя из политики, замкнется в хозяйственную сферу, где она будет ограничиваться конкуренцией товаропродавцов до самого конца капитализма.
Но такая борьба не заденет прямо рабочих и не представляет для них серьезной опасности» {213} .
Во всех последующих публикациях статьи «Марксизм и национальный вопрос» последние два абзаца были исключены. Их пророческий тон вступал в откровенное противоречие с политической реальностью в период мировых войн, да и в последующие времена. С развитием капитализма и сталинского социализма национальная борьба не только не ушла из политики в экономическую сферу, а достигла своего апогея в связи с нацизмом, развалом колониальных империй и послевоенным сталинизмом.
Напомню, что в сталинском архиве сохранился журнал «Просвещение» только с первой частью статьи. В последующих двух номерах Сталин критиковал в основном публицистов Бунда и кавказских эсдеков за их приверженность национальной программе австро-венгерских социалистов (культурно-национальной автономии). Особенно Сталина возмутили два пункта программы Бунда: требование празднования субботы и требование права евреев на свой язык. По первому пункту Сталин высказался как истинный знаток православной гомилетики, полемизирующий с ветхозаветными иудаистскими традициями:
«Социал-демократия добивается установления одного обязательного дня отдыха в неделю, но Бунд не удовлетворяется этим, он требует, чтобы в ″законодательном порядке″ было обеспечено еврейскому пролетариату право праздновать субботу, при устранении принуждения праздновать в другой день».
Надо думать, что Бунд сделает ″шаг вперед″ и потребует права празднования всех староеврейских праздников. А если, к несчастью Бунда, еврейские рабочие отрешились от предрассудков и не желают праздновать, то Бунд своей агитацией за “право субботы” будет им напоминать о субботе, культивировать в них, так сказать, “дух субботний”…»
Если учесть, что спустя десятилетия Сталин напишет на полях одной из книг фразу: «Язык – материя духа», и если предположить, что этого взгляда он придерживался и в 1913 году, то его высказывания относительно современного ему языка (жаргона) европейских евреев выглядит как попытка уничтожить самый «дух» этого народа. «Социал-демократия добивается права родного языка для всех наций , – продолжал он, – но Бунд этим не удовлетворяется, – он требует, чтобы “с особой настойчивостью отстаивали” права еврейского языка (курсив наш. И.Ст.)… Не общее право родного языка, а отдельное право еврейского языка, жаргона! Пусть рабочие отдельных национальностей борются прежде всего за свой язык: евреи за еврейский, грузины за грузинский и пр. Борьба за общее право всех наций – вещь второстепенная. Вы можете и не признавать права родного языка всех угнетенных национальностей; но если вы признали право жаргона, то так и знайте: Бунд будет голосовать за вас, Бунд “предпочтет” вас.
Но чем же отличается тогда Бунд от буржуазных националистов?» {214}
Если не вспоминать сейчас о кампании 1947 года, связанной с борьбой против «космополитизма», о языковедческой дискуссии весны – лета 1950 года и о новых брезгливых репликах Сталина в адрес «жаргона», о «деле врачей-убийц», то слова о «жаргоне» и «субботе», написанные за многие годы до этих событий, как будто не скрывают в себе никакого зловещего смысла. Никому не дано заглянуть в будущее. До Второй мировой войны значительная часть левых еврейских деятелей думала о будущем своего народа примерно так же, иначе бы тогдашние большевистские лидеры, и Ленин в первую очередь, вряд ли бы допустили специфический тон в статьях того времени, в том числе и в своих, и многозначительные кавычки своего партийного пропагандиста: «Но она (идея культурно-национальной автономии. – Б.И. ) становится еще вредней, когда ее навязывают “нации”, существование и будущность которой подлежит сомнению. В таких случаях сторонникам национальной автономии приходится охранять и консервировать все особенности “нации”, не только полезные, но и вредные, – лишь бы “спасти нацию” от ассимиляции, лишь бы “уберечь” ее» {215} .
В шестом номере журнала «Просвещение» за 1913 год, вторя Сталину, «Н. С-к.» писал в адрес руководителей Бунда: «Мы обвиняем их в том, что своими уступками национализму они независимо от своей воли начинают отделять еврейских пролетариев от русских, польских и т. д., вместо того, чтобы ломать те предрассудки, которые мешают окончательно слиться пролетариям всех национальностей, населяющих Россию» {216} . Эту тираду, как и ряд других, Сталин отметил карандашом на полях.
* * *
Вопреки распространенному мнению, Троцкий всегда старался быть объективным. Вот его окончательная оценка работы Сталина: «Во время своего двухмесячного пребывания за границей Сталин написал небольшое, но очень содержательное исследование “Марксизм и национальный вопрос”. Будучи предназначена для легального журнала, статья пользуется осторожным словарем. Но революционные тенденции ее выступают тем не менее совершенно отчетливо» {217} . Это единственное произведение Сталина, о котором Троцкий отозвался положительно.
