Я постучал, как обычно, в дверной косяк, потому что стучать по самой двери можно только кулаком, иначе обивка не позволит стук услышать. А стучать кулаком в дверь начальника штаба допускалось только в случае сильного пожара в здании или ядерной войны, что в моем понятии однозначно.
Майор Жандармов при довольно небольшом росте имел весьма солидный раскатистый бас, которому могли бы позавидовать режиссеры всех оперных театров. И его разрешение я услышал сразу — открыл дверь и шагнул через порог.
— Здравия желаю, товарищ майор, — сказал я сдержанно.
— На ловца, как говорится, и зверь… — оценил начальник штаба мое появление. — Даже самый лютый. Ты у нас не лютый, Олег Анатольевич?
— Никак нет, товарищ майор. Я даже смирный и иногда выгляжу скромным. Но только иногда и только выгляжу. Это обманчивое впечатление…
Это с комбатом было невозможно разговаривать таким тоном. С начальником штаба такое позволялось, тем более что он сам подобный тон задавал и поддерживал.
— Я рад, что мои подчиненные офицеры обладают достаточным запасом скромности. — Майор показал мне на свободный стул: — Присаживайся, тебе кое-что, вероятно, комбат уже сообщил, и у тебя наверняка вопросы возникли. Задавай, я рискну ответить, если смогу.
— Товарищ подполковник только поинтересовался, в состоянии ли мой взвод снова отправиться в командировку, кстати, предельно краткосрочную, на Северный Кавказ, а все остальное узнавать отправил к вам, товарищ майор.
— А сам?
— А сам звонит командующему.
— По поводу Горохова?
— Так точно. По поводу профессора.
— Так ты решил взять его команду с собой?
— Я отказался категорически, хотя понимаю, что могут и приказать, и тогда я никуда не денусь. Но это, на мой взгляд, будет самым скверным для взвода вариантом. Я бы предпочел на себе тащить аппаратуру профессора, будь ее хоть три мешка, и сам бы на ней работал, сохраняя все данные до возвращения, лишь бы не брать с собой людей, которые бой вести не обучены и которых солдатам придется еще и защищать. Я много раз слышал о таких вариантах, и часто дело заканчивалось тем, что солдаты собой прикрывали тех, кого охраняли. Я же за все время своей службы и за пять командировок в район боевых действий потерь во взводе еще не имел. И надеюсь, что не буду.
— Я такое отношение к солдатам могу только приветствовать, — согласился начальник штаба. — Но ты пришел ко мне не ради этого разговора. Итак, в общих чертах представляю тебе план предстоящей операции с введением в общий курс дела и в сложившуюся обстановку. Ты, Олег Анатольевич, знаешь, чем отличается сирийская война от большинства других войн, что идут в настоящее время? Характерная особенность. То, что не свойственно, скажем, всем твоим операциям в Дагестане, хотя это в небольших дозах встречалось во время обеих чеченских войн, но ты тогда еще не служил…
— Я в Сирию, товарищ майор, ездил только в качестве конвоя с грузом и в боевых действиях участия не принимал. Приплыли мы, груз сдали и в обратный путь отправились самолетом. Я даже пределы порта покинуть своим ходом возможности не имел. Город видел только из окна автобуса, когда нас перевозили из морского порта на аэродром. Точно так же и мои солдаты. Со мной только второе отделение взвода было, если помните.
— Ну, если не знаешь, могу сообщить даже не под великим секретом. Боевики ИГИЛ, как и другие группировки, широко применяют строительство подземных ходов. Используя эти ходы, которых боевики вырыли великое множество, они в отдельные опасные моменты могут оказаться в тылу правительственных войск. Конечно, танки и другую технику по подземному ходу перебросить невозможно, и потому они в состоянии наносить только короткие и острые, при этом весьма болезненные удары, но не в состоянии нанести значительный вред сирийской армии. Решающих действий предпринять не могут.
— Это я слышал, товарищ майор, — согласно кивнул я. — Такая практика существует и у палестинцев, которые никак не могут с Израилем территорию поделить. У палестинцев уже много веков существует практика строительства подземных галерей. Говорят, это известно и изучено еще со времен Крестовых походов.
— Не берусь судить о Крестовых походах, знаю только, что во Вьетнаме американцы из-за множества партизанских подземных галерей чувствовали себя весьма некомфортно. В Корее… Подземные галереи Северной Кореи уже несколько десятилетий не дают покоя ни самим южным корейцам, ни американцам. Большие специалисты по подземным ходам в годы Второй мировой войны были японцы.
— Слышал я, что в Афганской войне тоже что-то такое было. — Я показывал, что тоже могу добавить слово в общий перечень.
— Там была несколько иная обстановка. Моджахеды, конечно, тоннели тоже копали, но не так часто. Чаще они пользовались кяризами. Знаешь, что это такое?
— Насколько я помню из курса по тактике партизанской войны, это система оросительных каналов, прикрытая от испарения настилом и присыпанная землей. Использует в основном сезонную талую воду, стекающую с гор, — показал я, что нас тоже чему-то в училище обучали. И я не все еще умудрился забыть.
— Ты правильно помнишь. В Афганистане их выкапывали веками, создавая под землей целые водохранилища, где «духи» потом строили острова, на которых устраивали свои склады с оружием и амуницией. А сами кяризы использовали для оперативного скрытного перемещения живой силы. По колено в ледяной ледниковой воде заходили нашим войскам в тыл и внезапно атаковали. Только позже всем нам небезызвестный полковник Владимир Васильевич Квачков, который тогда командовал отдельной пятнадцатой бригадой спецназа, на своем полигоне в Чирчике построил целую сеть кяризов, и солдаты, перед отправкой в Афган, обучались ими пользоваться. Тогда же были созданы специальные курсы по уничтожению подземных коммуникаций. Я не совсем в курсе, чему там обучали, знаю только, что путем последовательного подрыва двух противотанковых мин создавали так называемый стереофонический эффект — то есть нагнетали в тоннелях смертоносное сверхдавление, которое человек выдержать не мог.
Майор неторопливо налил из графина стакан воды, выпил и только после этого продолжил:
— Вообще, военные эксперты многих стран относят тоннельные войны к военным действиям четвертого поколения
[4], когда наряду с традиционными боевыми операциями тоннельным войнам уделяется значительное внимание. И многие армии мира просто теряются, не зная, как с этим бороться. Наша армия имеет и афганский опыт, и опыт Грозного, когда при штурме города террористы широко использовали сеть тоннелей под городом, чем нанесли российским войскам существенный урон. Но факт тот, что за одного битого двух небитых дают. Мы уже знаем, как с этим быть. Наш потенциальный противник на данном этапе о нашем опыте не догадывается. Именно этим объясняется присылка из Сирии в Дагестан целых двух отрядов террористов, которые там, в Сирии, как раз и специализировались на устройстве тоннелей. Спасибо сирийской разведке, она нас предупредила вовремя. А нам в помощь обещали выслать специалиста по кяризам, прошедшего Афган. Чтобы поучил нас уму-разуму. Не знаю вот, принимать или отказаться. Тогда его напрямую в Дагестан отправят. Как думаешь, нужен он нам?
