Заметив среди участников бала Гумилёва, она искренне обрадовалась.
Es stand in alten Zeiten ein Schloß, so hoch und hehr,
Weit glänzt’ es über die Lande bis an das blaue Meer, —
продекламировал он, коверкая немецкий
[194]. Оказалось, что на мотивы Уланда он написал собственную балладу:
Мой замок стоит на утёсе крутом
В далёких, туманных горах,
Его я воздвигнул во мраке ночном
С проклятьем на бледных устах
[195].
Гумилёв был на балу также приглашённым домочадцем. Выпускником Николаевской гимназии в этот год стал Дмитрий, что же касается Николая, то кроме романтической поэмы похвастаться ему было нечем: экзамены по математике и латыни он провалил и был оставлен в VII классе на второй год. Впрочем, к экзаменам он принципиально не готовился никогда, полагая, что подготовка к экзамену сродни краплению карт.
А потом все танцевали: Ахматова с Гумилёвым, Тюльпанова – с Дмитрием, Инна – с Сергеем фон Штейном
[196].
В этот год Инна Эразмовна с детьми задержалась летом в Царском Селе. О семейном отдыхе в «Отраде» пришлось позабыть: Андрей Антонович был в эти недели целиком вовлечён в подготовку кораблей Добровольного Флота к крейсерской охоте и себе не принадлежал. Первый раз в жизни Ахматова встречала день рождения в Царском Селе. Отмечали его, в отсутствии отца семейства, очень скромно, без затей, по-домашнему. Все расселись уже, когда явился Гумилёв, рассчитывавший, очевидно, на раут – расфранченный, в накрахмаленных воротничках и с букетом такой величины, что стены столовой, где незатейливо вечеряли хозяева с приглашёнными гимназистками, сразу сузились и поблекли. Гимназистки окаменели, именинница смутилась, а Инна Эразмовна в своей неизменной для всех случаев кофте-«размахайке», сзади которой вечно висели какие-то тесёмки, прерывая повисшую паузу, благодушно изрекла:
– Ну, вот и последний гость, и уже седьмой букет у нас на столе. Ставьте-ка его сюда, в дополнение к остальным!
Гумилёва, явно не рассчитывавшего на роль «свадебного генерала», усадили рядом с негодующей Ахматовой. Сначала он, видимо, порывался что-то сказать, потом затих, а, немного спустя, улучив минуту, исчез вовсе. Вновь он возник уже к шапочному разбору, почему-то запылённый, руки в царапинах – и с охапкой свежих лилий. Все вновь застыли, только Инна Эразмовна смогла сохранить раз уже взятый тон:
– Как это мило с Вашей стороны осчастливить нас и восьмым букетом!
– Простите, но это не восьмой букет, – возразил Гумилёв, – это – цветы императрицы.
И положил влажные стебли перед Ахматовой. Чудак забрался в императорский Собственный сад, обобрал оранжерею… Ахматова скромно потупилась. Следовало признать, что Гумилёв дебютировал в доме Шухардиной неплохо и праздник удался.
А Царское Село получило к своим бесчисленным легендам ещё одну.
III
Лето в Люстдорфе – Семейство Арнольд – А. М. Фёдоров – Литературный дебют Анны Горенко – Ранние стихи – Встречи на «Даче Митрофаныча» – Смерть А. П. Чехова.
Летние месяцы 1904 года Ахматова провела в Одессе: на это время («когда мне было пятнадцать лет») приходится её знаменитое паломничество к приморской избушке на Большом Фонтане. Инна Эразмовна с детьми жила тогда неподалёку от мест своей юности, в немецкой колонии Люстдорф
[197], на даче, которую уже много лет снимала в этом одесском пригороде Евгения Антоновна Арнольд (она же – Аспазия Горенко).
Как уже знает читатель, студенческая чета Арнольдов в 1887 году, после последней совместной (непродолжительной) политической отсидки, сочла за благо покинуть Петербург. Около трёх лет они жили в родном Севастополе. Анатолий Максимилианович Арнольд, так и не получивший, в отличие от жены, диплома о высшем образовании, пытался служить на государственном и земском поприще, но успеха не имел. Гораздо лучше шли дела у самой Евгении-Аспазии, открывшей врачебную практику. В 1890 году супруги перебрались в Одессу, где Аспазия Антоновна нашла постоянную клиентуру как домашний педиатр. К детскому врачеванию её, вероятно, подвигла семейная жизнь: в середине 1890-х у Арнольдов было уже три дочери – Надежда, Ирина и Ольга. В Одессе они прожили, по-видимому, до конца 1900-х. В 1910 году семья Аспазии Антоновны вновь, уже окончательно, обосновалась в Севастополе, однако, по свидетельству О. А. Арнольд (†1979), предварительно её родители какое-то (недолгое) время жили ещё и в Петербурге
[198]. Об этом «петербургском периоде» никаких определённых сведений нет. Но резонно предположить, что пришёлся он именно на первую половину 1904 года, и семья тётки как раз и была теми «петербургскими знакомыми», у которых нашла приют и утешение сбежавшая из Царского Села после ссоры с отцом Ахматова. А летом 1904-го супруги Арнольд двинулись отдыхать в Одессу, на люстдорфскую дачу – вместе с детьми и петербургской невесткой с племянниками и племянницами.
