Он не желает унижать словесное искусство в угоду искусству театральному. Ему, как поэту, работающему преимущественно над словом, неприятна подчиненная роль слова в театре. Вот почему его новая пьеса, в том виде, как она есть, является произведением лирическим.
И если режиссеры считают «Пугачева» не совсем сценичным, то автор заявляет, что переделывать его не намерен: пусть театр, если он желает поставить «Пугачева», перестроится так, чтобы его пьеса могла увидеть сцену в том виде, как она есть».
Обсуждение поэмы «Пугачев» проходило и на других публичных собраниях. 1 июля 1921 г. в «Известиях ВЦИК» публикуется объявление:
«Дом печати. Сегодня очередной литературный вечер. Выступает Сергей Есенин с чтением «Пугачева». По окончании — обмен мнениями. Начало в 9 час. вечера».
К Дому печати Галина и Аня Назарова пришли пораньше. Постепенно зал заполнялся зрителями. В отличие от кафе «Стойло Пегаса», где приходили слушать поэтов не только любители поэзии, но и случайные, лишь бы убить время, здесь собрались истинные любители поэтического слова.
«Чтение происходило не поздно, — вспоминал поэт С. Д. Спасский, — позади меня из не затянутых шторами окон вливался еще не погасший свет долгого летнего вечера. Вдали на пустой широкой сцене виднелась легкая фигура Есенина. Он одет был с тем щегольством, какое было присуще ему в имажинистский период. Широкая, свободно сшитая широкая блуза, что-то среднее между пиджаком и смокингом. Белая рубашка с галстуком-бабочкой, лакированные туфли. Полы его блузы развевались, когда он перебегал с места на место. Иногда Есенин замирал и останавливался и обрушивался всем телом вперед. Все время вспыхивали в воздухе его руки, влетая, делая круговые движения. Голос то громыхал и накатывался, то замирал, становясь мягким и проникновенным. И нельзя было оторваться от чтеца, с такой выразительностью он не только произносил, но разыгрывал в лицах весь текст.
Вот пробивается вперед охрипший Хлопуша, расталкивая невидимую толпу. Вот бурлит Пугачев, приказывает, требует, убеждает, шлет проклятья царице. Не нужно ни декораций, ни грима, все определяется силой ритмизованных фраз и яркостью непрерывно льющихся жестов, не менее необходимых, чем слова. Одним человеком на пустой сцене разыгрывалась трагедия, подлинно русская, лишенная малейшей стилизации.
И вот произнеслись последние слова Пугачева, задыхающиеся, с трудом выскользающие из стиснутого отчаяньем горла: «А казалось… казалось еще вчера… Дорогие мои… Дор-рогие, хор-рошие…» — зал замер, захваченный силой этого поэтического и актерского мастерства, а потом все рухнуло от аплодисментов. «Да это же здорово!» — выкрикнул Пастернак, стоявший поблизости и бешено хлопавший. И все двинулись на сцену к Есенину.
А он стоял, слабо улыбаясь, пожимал протянутые к нему руки, сам взволнованный поднятой им бурей».
Состоялось обсуждение. Председательствовал В. Т. Кириллов. Мог высказать свое мнение любой. В основном хвалили Есенина, восторгались его манерой исполнения. Указывали на художественные достоинства, выделяя запоминающиеся сравнения, перечисляли удачные образы. Некоторые указывали на революционность и созвучность содержания пьесы современности.
В. Т. Кириллов был более осторожен в оценке. Высказал мнение, что Пугачев говорит на имажинистском наречии и что Пугачев — это сам Есенин.
С. Есенин не скрывал своего недовольства такой оценкой друга и сказал:
– Ты ничего не понимаешь , это действительно революционная вещь.
Галина не скрывала своего волнения после выступления Есенина. Она понимала, что им создано великолепное произведение, но у нее пока не было слов для общей оценки.
На следующий день проводила Аню Назарову на отдых к родителям в Дмитровскую Гору. О «Пугачеве» по-настоящему разговора не получилось, но Бениславская была убеждена, что она должна подруге высказать свое мнение. 4 июля 1921 г. письмо Ане, начала с цитирования отрывка из стихотворения Есенина «Хулиган» (1919) и тут же с места в карьер начала рассуждать о «Пугачеве»:
«Кто видел, как в ночи кипит
Кипяченных черемух рать?
Мне бы в ночь в голубой степи
С кистенем где-нибудь стоять.
Вот, Аня, в этом «Пугачев». Все, что есть в Есенине стихийного, буйного, кипение этой рати черемух — все в «Пугачеве», и он сам не ухарски удалой, а стихия бунта, ненависти к тем, кто «отгулял, отхвастал…».
Когда он читает «Пугачева», то Есенин и Пугачев — одно, нет в отдельности ни того, ни другого. И после этого говорят, что искусство может быть только в форме, в одной форме без содержания!
Ну, Аня, ты ведь не сердишься, что я тогда, после «Пугачева» была такой рассеянной. Я только потом умудрилась осознать, что я тебя видела перед отъездом последний раз, и мне было так досадно».
В июле С. Есенин пишет 7-ю главу поэмы.
Галине Есенин иногда кратко пересказывал содержание дописанных глав. 24 июля 1921 г. она сообщала Ане Назаровой: «Знаешь, у нас ведь тоже дождь, дождь и дождь… «и все без всякого толку». А как ужасно ночью, все время шумит, слюнявый такой. По временам мистический ужас — не заклятие ли в «Пугачеве» этого дождя. (По поводу него Есенин сказал: «Экий дождь, экий скверный дождь!»). А как он доволен 7-й главой. Но замучил, понимаешь, ведь так трудно ждать конца. И притом как будто нарочно дразнит, рассказывая о том, как пишет и т. п. А недавно я опять видела черновик и не сдержалась — открыла и стала читать (первые строки — дальше было неудобно — Анатолий Борисович мешал)».
А. Мариенгоф также высказал свою оценку: «Я люблю «Пугачева». Есенин умудрился написать с чудесной наивностью лирического искусства суровые характеры. Поэма Есенина вроде тех старинных православных икон, на которых образописцы изображали бога отдыхающим после сотворения мира на полатах под лоскутным одеялом. А на полу рисовали снятые валенки. Сам же бог — рыжебородый новгородский мужик с желтыми мозолистыми пятками».
Только в августе 1921 г. С. Есенин закончил поэму. 4 августа в «Стойле Пегаса» С. Есенин рассказывал приехавшему в Москву В. А. Мануйлову, что недавно закончил драматическую поэму «Пугачев», на днях будет впервые читать ее на публике в литературном особняке на Арбате. Поэту Т. Мачтету сообщил 30 августа: «Только вчера кончил». В середине ноября подготовил рукопись поэмы к изданию. В декабре работает над корректурой поэмы «Пугачев» в доме И. Старцева. Во время работы произошел курьезный случай. «Однажды он проработал около трех часов кряду над правкой корректуры к «Пугачеву», — вспоминал И. Старцев, — и, уходя в «Стойло», забыл корректуру на полу перед печкой, сидя около которой он работал. Возвратившись домой, он стал искать корректуру. Был поднят на ноги весь дом. Корректуры не было. Сыпались отборные ругательства по адресу приятелей, бесцеременно, по обыкновению, приходивших к Есенину и рывшихся в его папке. И что же — в конце концов выяснилось, что прислуге нечем было разжигать печку, она подняла валявшуюся на полу бумагу (корректуру «Пугачева») и сожгла ее. Корректура была выправлена на следующий день вновь».
