Можно согласиться с утверждением, что «изделия, заказанные Александром III, …были в какой-то мере результатом договоренности между Домом Фаберже и самим императором, проявлявшим личный интерес, как к форме яйца, так и к содержащемуся внутри „секрету“»
[113]. Об этом свидетельствует письмо Александра III к младшему брату великому князю Владимиру Александровичу
[114] от 1 февраля 1885 г., в котором император просит передать ювелиру его совет «заменить последний сюрприз маленьким яйцом из какого-нибудь драгоценного камня… Это может быть очень мило. Пожалуйста, переговори с Фаберже, я буду тебе очень благодарен»
[115].
Таким образом, можно утверждать, что Александр III не только курировал процесс создания уникального подарка, но и давал советы при создании самой сердцевины яйца – рубинового яичка. Поэтому Александра III вполне можно назвать соавтором уникального ювелирного проекта. Видимо, психологически художественный образ пасхального яйца оказался очень близок искренне верующему Александру III. Даже несколько наивная простота замысла и прямолинейное образное решение были близки царю, напоминая о наивных детских пасхальных открытках «в народном стиле», столь близком Александру III.
Другие авторы
[116] утверждают, что Фаберже изготовил первое пасхальное яйцо на свой страх и риск, минуя переговоры с Кабинетом Е.И.В. По их версии, накануне Пасхи, когда Фаберже демонстрировал приготовленные фирмой подарки, он показал его императору. Император Александр III пришел в восторг и выразил желание, чтобы Карл Фаберже ежегодно приносил ему подобное пасхальное яичко. Следовательно, Фаберже изготовил первое яйцо в течение 1884 г. и показал уже готовое яйцо Александру III накануне Пасхи 1885 г. Конечно, Фаберже в этом случае нарушал установленный порядок. Но мастер сделал ставку на новинку и выиграл «большой приз». Если встать на эту точку зрения, то, видимо, для Фаберже выбор такого пути был непрост, поскольку он шел через голову чиновников влиятельного Кабинета Е.И.В. Впрочем, возможно, кто-то из чиновников Кабинета и подсказал ему этот вариант. Трудно сказать, что тут сыграло свою роль – опасения, что проект нетрадиционного подарка потонет в бюрократических недрах Кабинета Е.И.В. или дефицит времени и стремление использовать удобный повод, чтобы обойти конкурентов… Мы можем только предполагать…
На наш взгляд, «слабым звеном» в этой версии является предположение о возможной личной встрече К. Фаберже и Александра III. Представляется, что на начало 1885 г. это было исключено. Плотный рабочий график императора, традиция самому выбирать ювелирные подарки из образцов, подготовленных чиновниками Кабинета, не предполагала личных контактов ювелиров с императором. Об этом свидетельствует и приведенная выше записка Александра III к великому князю Владимиру Александровичу по поводу первого ювелирного пасхального яичка. Кроме этого, на 1885 г. К. Фаберже еще не вышел на тот уровень, который предполагает возможность личных встреч с императором.
Что касается участия в проекте Николая II, то, как правило, бытует мнение, что последний император совершенно устранился от процесса обсуждения сюжетов пасхальных яиц императорской серии. Однако это категоричное утверждение оспаривает искусствовед Т. Мунтян. Анализируя подбор сюжетов для миниатюр пасхального яйца 1915 г., названного «Пятнадцатая годовщина царствования», она пишет, что «…невольно приходишь к выводу, что представители фирмы Фаберже все же советовались с императором по поводу тех или иных сюжетов или же были в курсе его предпочтений. Фаберже наверняка знал, что, помещая на яйцо миниатюру с изображением перенесения мощей Св. Серафима Саровского, он запечатлевает значительное событие в жизни императора и императрицы»
[117].
Отметим, что к 1915 г. очень многим так или иначе вхожим в императорские резиденции, было хорошо известно отношение Николая II к Св. Серафиму Саровскому. Может быть, ювелиры не знали того, что в Новом кабинете царя в Александровском дворце находилась огромная икона святого старца, но с 1903 г. всю Россию обошли фотографии императора, несшего на плечах раку с мощами Св. Серафима во время торжеств по его канонизации в Дивеевском монастыре Нижегородской губернии. Еще раз отметим, что личные контакты для каких-либо согласований с ювелирами нюансов будущих «проектов» совершенно не вписывались в устоявшийся рабочий график Николая II. Факт личного поднесения Карлом Фаберже пасхальных яиц императору документально зафиксирован, но возможность каких-либо консультаций весьма сомнительна.
И, тем не менее, есть документальные свидетельства, косвенно подтверждающие точку зрения Т. Мунтян. Сохранился официальный рапорт старшего хранителя Императорского Эрмитажа Куника от 25 июня 1898 г. на имя министра Императорского двора В.Б. Фредерикса. В нем хранитель сообщает: «Придворный ювелир Фаберже уведомил меня, что Государь Император соизволил заказать ему Павлин в виде столового украшения, причем Его Величеству благоугодно было указать на Павлин, находящийся в Императорском Эрмитаже, в Галерее драгоценностей. Вследствие сего г. Фаберже обратился ко мне с просьбою о допущении его с механиком в Эрмитаж для изучения внутреннего устройства означенного механизма». На этой бумаге стоит размашистая резолюция министра: «Разрешить»
[118].
Конечно, царь заказал только столовое украшение. Не пасхальное яйцо, а столовое украшение. Но заказано изделие лично императором. И, более того, Николай II «благоугодно» указал на знаменитого Павлина – уникальные часы работы английского мастера второй половины XVIII в., хранившиеся тогда в Галерее драгоценностей. Следовательно, были не только личные контакты между ювелиром и императором, но и непосредственные указания со стороны последнего.
Часы Павлин. Павильонный зал Малого Эрмитажа
С разрешения императора Карл Фаберже в 1898 г. не только ознакомился со знаменитым «Павлином», но был допущен даже к его механизму. Видимо, полученные им сведения и были использованы в 1907 г., когда началась работа по изготовлению очередного пасхального яйца для императрицы Марии Федоровны. В результате на Пасху 1908 г. Николай II поднес Марии Федоровне пасхальное яйцо «Павлин», которое в настоящее время хранится в фонде Эдуарда и Мориса Сандоза (Лозанна, Швейцария). При этом в справочных материалах справедливо указывается, что сюжет этого пасхального яйца вдохновлен знаменитыми часами-павлином из Императорского Эрмитажа.
