В завещании указывались вещи с трагической историей. Великий князь Константин Павлович получил от матери «постель покойного отца его, императора Павла, которую я всюду вожу с собою, а равно его одежду, сапоги, белье, его шпагу, трость, шляпу и его портрет, написанный мною и висящий возле его кровати в Павловске. После его смерти все эти вещи должны быть возвращены в Гатчино». Требование императрицы выполнили, и в 1831 г. постель Павла I перевезли в Гатчину. Там смертная постель императора, застеленная простынями, запятнанными кровью убитого самодержца, хранилась, по крайней мере, до 1917 г. (скорее всего – до 1941 г.). Несколько поколений молодых великих князей ходили смотреть на эту кровать, и для них эти заляпанные кровью простыни были нагляднее любого учебника истории, демонстрируя риски их «профессии». Сегодня сапоги, носовой платок и еще несколько предметов из гардероба Павла I выставлены в его кабинете в Гатчинском дворце.
Этот пункт завещания Марии Федоровны наглядно показывает, какие «скелеты в шкафу» имелись в императорской семье. Конечно, Мария Федоровна прекрасно знала, что ее старший сын Александр I, дав согласие принять трон в марте 1801 г., фактически убил – конечно, чужими руками – собственного отца. При этом, по легенде, другой сын, Константин, заявил, что никогда не примет трон, залитый кровью отца. Так и случилось в декабре 1825 г. В этом контексте пункт завещания императрицы становится более понятен.
Д.Г. Левицкий. Портрет Е.И. Нелидовой. 1773 г.
Среди лиц, упомянутых в завещании, указывались люди, с которыми Марию Федоровну связывали очень непростые воспоминания. К ним, безусловно, относилась бывшая фрейлина Марии Федоровны, Екатерина Ивановна Нелидова (1757–1839). Ее портрет кисти Левицкого из знаменитой серии картин «Портреты смолянок» широко известен. В шесть лет родители отдали ее в только что открывшийся Смольный институт благородных девиц.
Напомним, что родители тогда расставались со своими дочерьми на 12 лет. Девочка не была красавицей, но ее сценический талант признавали даже недоброжелатели. Совершенно неслучайно Левицкий изобразил Нелидову, танцующей менуэт. В одном из писем Екатерина II упоминала о двенадцатилетней воспитаннице: «Появление на горизонте девицы Нелидовой – феномен, который я приеду наблюдать вблизи, в момент, когда того всего менее будут ожидать, и это может случиться скоро, скоро!».
В 18 лет (в 1776 г.) Нелидова стала фрейлиной при дворе наследника великого князя Павла Петровича. В 1781–1782 гг. Екатерина Нелидова сопровождала Павла Петровича и Марию Федоровну в их путешествии по Европе. Вскоре Нелидова стала для Павла Петровича не только «дамой для особых услуг», но и близким человеком. Законная супруга цесаревна Мария Федоровна восприняла факт увлечения мужа фрейлиной с глубокой и понятной ревностью. Однако вскоре умные женщины не только поделили Павла I, но и начали сотрудничать, координируя свои действия по отношению к Павлу I. При этом с 1792 г. Нелидова удалилась от Двора и переехала жить в Смольный монастырь. Окончательно дамы примирились после смерти Екатерины II в 1796 г. В ноябре 1798 г. Мария Федоровна так вспоминала об этом в письме к Нелидовой: «Сегодня исполнилось два года, как Вы впервые меня посетили; помните ли Вы все подробности этого свидания? Они запечатлены в моем сердце, но я останавливаюсь только на утешительном размышлении, что я приобрела в этот день доброго, нежного и верного друга. Господь милосердно сохранил мне его, и мое сердце навсегда принадлежит этому другу». Во время коронации 1797 г. Нелидова получила скромное пожалование камер-фрейлиной.
В 1827 г. Мария Федоровна «Другу моему, м-ле Нелидовой», оставила: «Браслет с волосами, который прошу заказать с бриллиантовым фермуаром; бриллианты взять из моих». Можно с уверенностью утверждать, что браслет сплели из волос императора Павла I, память о котором была дорога обеим женщинам. Это подтверждается тем, что следующей позицией в завещании был: «Другой браслет с моим портретом, который также нужно будет заказать». Следовательно, Нелидова носила после 1828 г. два браслета: один с волосами Павла I и другой с портретом Марии Федоровны. Так эти вещи объединили судьбы трех людей
[687].
Остальную (бо́льшую) часть ювелирной коллекции Марии Федоровны продали, а вырученные деньги поделили согласно воле Марии Федоровны и в соответствии с общеимперскими юридическими нормами. В завещании Марии Федоровны есть упоминание об этом: «Деньги, приходящиеся им
[688] от продажи моих бриллиантов, обеспечены за ними моим завещанием». Кроме этого, в разделе, где императрица отписывает ряд вещей своей дочери Анне Павловне, есть упоминание: «Любезной дочери моей Анне, кроме приходящихся на ее долю бриллиантов…».
Следовательно, судьба ювелирной коллекции императрицы Марии Федоровны сложилась следующим образом:
Во-первых, незначительная ее часть завещалась «адресно», о чем мы подробно рассказали. При этом некоторые ювелирные вещи передавались «в казну», т. е. входили в список коронных бриллиантов после смерти их владельцев.
Во-вторых, часть уникальных ювелирных изделий сразу же передавалась в Бриллиантовую комнату для их включения в опись коронных бриллиантов. В описи 1838 г. есть упоминания об этих вещах. «Вещи бриллиантовые, поступившие после блаженные памяти Государыни императрицы Марии Федоровны в число коронных бриллиантов в 1829 году»:
1. № 606. Диадема из шести колосьев в середине белый сапфир и 37 мелких груш индийской грани (21 408 руб.);
2. № 607. Широкая повязка в двух частях (18 342 руб.);
3. № 608. Колесо ордена Св. Екатерины (7728 руб.);
4. № 609. Орден Св. Александра Невского (870 руб.);
5. № 610. 26 солитеров от колье при оных замочек золотой с одним шатоном на финифти
[689].
В-третьих, бо́льшая часть ювелирной коллекции делилась между детьми Марии Федоровны, при этом бо́льшую часть «женской коллекции» получили дочери императрицы.
В-четвертых, некоторую часть ювелирной коллекции продали и вырученные деньги распределили преимущественно между иностранными родственниками.
Николай I, напомним, написал свое первое официальное завещание как император 21 июня 1831 г., перед поездкой в Москву, охваченную холерой. Императору тогда было 35 лет. Первым пунктом завещания он передавал «Любезнейшей жене моей» дачу «Александрия» с приписанными имениями в Гдовском уезде и дачу «Знаменская» близ Петергофа.
[690] Потом завещание дважды переписывалось, собственность перераспределялась, но бо́льшая часть по-прежнему отходила жене и старшему сыну. При этом старший сын наследовал недвижимость после смерти матери. Примечательно, что завещание Николая I затребовал в Гатчину 15 октября 1892 г. император Александр III, который внимательно ознакомился с ним. Его прежде всего интересовало, как его дед обеспечил материальное благосостояние своих дочерей.
