Увлечения императоров охотно разделяли их подданные. И если с кошками больших неприятностей, кроме запаха в служебных подъездах Зимнего дворца, не было, то с собаками проблемы имелись. До поры до времени на содержание собак в служебных квартирах хозяйственники Зимнего дворца закрывали глаза. В результате к концу правления Александра II накопилась некая «критическая масса» собак, которые жили в служебных помещениях Зимнего дворца, и хозяйственники периодически «взрывались» грозными циркулярами.
Весной 1880 г. обер-гофмаршал Грот направил министру Императорского двора А. В. Адлербергу рапорт, в котором сообщал: «По собранным сведениям оказалось, что у проживающих в зданиях Придворной Его Величества Конторы лиц имеется большое количество собак и кошек, которые, будучи содержимы… без должного присмотра, причиняют соседям беспокойство, производят по дворам, лестницам и коридорам зданий нечистоту и неопрятность… заражая воздух миазмами…»
[1058]. Далее, с учетом возможности заболевания собак бешенством и имевшимися фактами «укушения бешеными собаками, как и был случай в 1879 г.», а также возможностью «появления эпидемических болезней», предлагалось запретить служащим Министерства Двора «держать в занимаемых ими казенных квартирах» собак и кошек, вплоть до «лишения казенных помещений».
Министр «дал добро» на карательные санкции, и распоряжение начали реализовывать. Однако любовь к своим питомцам у людей иррациональна. Эта любовь заставляла их идти даже наперекор распоряжениям непосредственного начальства. В результате «кастелянша Прачечной должности Коржукова, несмотря на данную подписку полицмейстеру означенного дома, не удалила из своей квартиры… двух больших собак», поэтому предлагалось «Коржукову за явное ослушание распоряжения начальства лишить казенной квартиры…»
[1059]. Однако у А. В. Адлерберга «не поднялась рука» наказать «собачницу», и он написал на рапорте обер-гофмарашала: «Оставить без последствий».
На зиму царская семья возвращалась в Зимний дворец, с 1896 г. он вновь стал жилой императорской резиденцией. Собаки по традиции сопровождали во всех переездах своих хозяев. Но в Зимнем дворце возможности для выгула собак были очень ограниченны. Основную массу собак, видимо, держали в подвале. Только после создания у жилого, северо-западного ризалита Зимнего дворца «Собственного садика», обнесенного гранитной двухметровой стеной с решеткой, Николай II начал сам ежедневно выгуливать своих собак. 11 ноября 1896 г. он записал: «Гуляли вдвоем со всеми собаками». «Вдвоем» – это с женой, императрицей Александрой Федоровной.
Любопытно, что даже эти прогулки царя с собаками становились темой для слухов и «глобальных» выводов. Одна из мемуаристок в феврале 1898 г. упомянула в дневнике: «Романченко говорил, что проходивший возле сада Зимнего дворца мальчик рассказал ему, что, посмотрев в щелку забора, он увидел в саду царя с двумя собаками; царь бросал палку, которую собаки ловили, при этом царь тоже бегал с собаками. По всему видно, что царь еще молод, что подобные развлечения ему интереснее, чем все доклады министров, которые ему приходится выслушивать»
[1060].
Кроме «обычных» зверей, в Зимнем дворце периодически квартировали и довольно странные для императорской резиденции животные. Например, коровы и ослы… Но странными они были только на первый взгляд…
Самую известную «коровью» легенду, связанную с Зимним дворцом, поведал в своих мемуарах А. Бенуа. По одной из «городских легенд», после взрыва в Зимнем дворце в феврале 1880 г. в ходе его глобальной «чистки» на чердаке дворца обнаружили корову. Изумленным жандармам пояснили, что это «дворцовая корова», «снабжающая» молоком придворнослужительских детей. Корову с чердака немедленно убрали.
Однако в Зимнем дворце действительно содержались коровы. В октябре 1829 г. министр Императорского двора кн. П. М. Волконский в записке к генерал-лейтенанту Захаржевскому потребовал прислать в Зимний дворец «дойную корову для Государыни Императрицы». Понятно, что свежее молоко требовалось не только для императрицы, но и для ее маленьких детей, поэтому министр требовал «хорошую, здоровую дойную корову с коровницею и потребною посудою». В результате корова оказалась столь «важной персоной», что ее «принимал и устраивал на дежурной конюшне в Зимнем дворце»
[1061] шталмейстер князь Долгоруков.
В мае 1847 г. Николай I осматривал купленного быка «у подъезда Его Величества» в Зимнем дворце
[1062]. Скорее всего, этого быка привезли на корабле из Европы, и император пожелал взглянуть на него до отправки животного на одну из пригородных дворцовых ферм.
Кроме коров, в хозяйственных помещениях Зимнего дворца держали и ослиц. Молоко ослиц считалось очень действенным средством для борьбы с чахоткой. Чахоткой (от слова «чахнуть») тогда называли туберкулез легких. Этой болезнью страдали не только простолюдины, но и аристократы. Умирали от чахотки и члены императорской семьи. Например, в 1844 г. от чахотки умерла младшая дочь Николая I – великая княгиня Александра Николаевна, а в 1880 г. – императрица Мария Александровна.
В качестве лекарственного препарата для борьбы с чахоткой издревле использовалось ослиное молоко. Еще Авиценна в знаменитом «Каноне врачебной науки» упоминал, что «молоко ослицы и козы хорошо [помогает] от кашля, чахотки и кровохарканья». Поэтому средняя дочь Николая I великая княгиня Ольга Николаевна совершенно не случайно упоминает, что в 1840 г. «в Эмсе Мама пила воду, а я – ослиное молоко»
[1063].
Но в Петербурге дойную ослицу раздобыть было очень сложно. Однако в дворцовом хозяйстве, как «в Греции», имелось «всё». Например, в 1831 г. в Зимний дворец по распоряжению министра Императорского двора князя П. М. Волконского доставили двух дойных ослиц. Прислали их в императорскую резиденцию с Гатчинского скотного двора для лечения жен служащего Петербургского почтамта статского советника Цирлейна и ротмистра Кавалергардского полка Толстого
[1064]. Очень характерный факт заботы Николая I о здоровье не только близких ему людей, но и о близких не самых значительных чиновников и офицеров.
Подчас ослы становились героями дворцовых анекдотов. Однажды в Эрмитажном театре решили поставить пьесу Августа Коцебу (1761–1819) «Рогус Пумперникель», и возник вопрос о том, как доставить во дворец осла для этой постановки. Решение сразу же подсказал гофмаршал Нарышкин: «Э, пустое дело! Самым натуральным путем – на Комендантское крыльцо».
