Военный министр Д. А. Милютин записал в дневнике 1 марта 1881 г.: «Я был в числе свидетелей агонии его: он лежал с раздробленными ногами на походной кровати в бессознательном состоянии, окруженный врачами и многочисленным семейством. Он едва дышал: для поддержания дыхания ему вдували кислород, пока хирурги бинтовали раздробленные члены… несмотря на все усилия продлить его жизнь, дыхание совсем прекратилось в 3 ч 35 мин.»
[830]. Через два дня, 3 марта, Милютин привел еще несколько деталей, связанных с покушением: «Потом расспросил достойного камердинера Подтягина о некоторых подробностях и узнал от него, что не только ноги покойника были совершенно раздроблены, без кожи, но даже задет половой орган. По замечанию Подтягина, покойный император внесен был во дворец уже в бессознательном положении»
[831].
Среди тех, кто оказался рядом с умиравшим императором, была и фрейлина А. А. Толстая. Она составила свои записки много позже после описываемых ею событий, но убийство царя было событием далеко не ординарным, поэтому мы можем доверять ее впечатлениям. Это также подтверждается тем, что А. А. Толстая не принимала никаких оправданий морганатическому браку императора, но в своих записях достаточно объективно пишет о поведении княгини Юрьевской: «Она распоряжалась докторами, прибывающими отовсюду. Это она распорядилась принести подушки с кислородом. Никогда не забуду странного, рокового шума действующего на нервы, от этих подушек, посредством которых пробовали вернуть к жизни государя… Его агония без видимого страдания продолжалась полтора часа… конвульсивного движения мизинца левой руки, которое продолжалось… почти до самого конца. По мнению Боткина, это был механический остаток жизни, и, поскольку Государь потерял страшно много крови, его можно считать умершим раньше, чем его перенесли в Зимний дворец… В один момент Боткин, державший руку умирающего, обернулся к новому монарху и объявил, что все кончено»
[832].
Необходимо упомянуть также тех, кто слышал о произошедшем, из уст непосредственных очевидцев событий. Государственный секретарь Е. А. Перетц, бывший в Зимнем дворце в тот день, записал в дневнике 1 марта 1881 г.: «В шестом часу вышел из кабинета государя великий князь Константин Николаевич, бледный, как мертвец, но спокойный… великий князь сообщил мне прерывающимся голосом, что вид тела покойного ужасен. Нижняя часть туловища страшно обезображена: кости обнажены и раздроблены, мясо висит кусками»
[833].
А. В. Богданович 1 марта записала в дневнике: «У государя были раздроблены обе ноги ниже колен, осколком окровавлено все лицо и грудь… Случилось это в 13/4 и уже в 3 ч 35 мин. Царя не стало»
[834]. Через три недели, 19 марта 1881 г., она привела рассказ С. Е. Кушелева, генерал-адъютанта, генерала от инфантерии: «Когда он вошел, на подушках в сидячем положении находился государь… Рядом какой-то доктор мехами старался вдувать кислород в рот царя, лежащего без ног – открытые колени и тут же кровавые лохмотья». Говоря о кн. Е. М. Юрьевской, она также отмечала, что «все время она исполняла все приказания докторов. Когда государь скончался, у него отвалилась челюсть, – она взяла платок и им подвязала голову царя»
[835].
Совершенно особое место среди мемуаров и дневников занимают воспоминания медиков. Практически все те, кто реально пытался облегчить последние минуты императора, те, кто боролся за его жизнь, оставили дневниковые записи. Или написали воспоминания об этих событиях, как дежурившие в Зимнем дворце 1 марта гоф-медик Придворной медицинской части Ф. Ф. Маркус и фельдшер Коган. Или выступили в печати через несколько дней после смерти царя с описанием усилий медиков, как доктор Дворяшин. Итак, слово медикам.
Первыми медиками, оказавшимися около раненого императора, стали дежурные из Зимнего дворца гоф-медик Ф. Ф. Маркус и фельдшер Коган. В этот же день, 1 марта 1881 г., следуя инструкции, Ф. Ф. Маркус написал на имя министра Императорского двора А. В. Адлерберга рапорт «о мероприятиях своих по оказанию [императору] последней медицинской помощи перед смертью». Поскольку документ составлялся 1 марта 1881 г., через короткое время после смерти императора и очевидцем событий, приведем его полностью: «В дежурство мое, сего 1 марта, в два часа пятнадцать минут по полудни позван был я для пособия Священной Особе Государя Императора. По немедленному моему прибытию в кабинет Его Величества вместе с дежурным лекарским помощником Коганом я нашел Государя Императора лежащим на кровати, в полном бессознательном состоянии с полуоткрытыми глазами, с суженными, на свет не реагирующими зрачками, едва ощутимым пульсом и редким трудным дыханием. Лицо Его Величества было бледное, местами забрызгано кровью, челюсти судорожно сжаты. Обе голени раздроблены настолько, что представляют собою бесформенную массу, причем можно было констатировать следующее: на правой голени в верхней ее трети перелом обеих костей с раздроблением во многих местах и разрывом мягких частей, на левой таковое же повреждение в нижней ее трети. Вышеупомянутое повреждение Его Величества признано мною, равно как и прибывшими после меня врачами, безусловно, смертельным. Применение всевозможных возбуждающих средств оказалось тщетным, и Государь Император в четверть четвертого по полудни в Бозе опочил. Дежурный гоф-медик Ф. Маркус»
[836].
Этот документ появился после смерти императора в 15 ч 15 мин. (15 ч 35 мин.), но до вскрытия его тела, которое было начато около 24 часов. Впоследствии, спустя 19 лет, Ф. Ф. Маркус написал небольшую заметку, он назвал ее «Последние минуты Императора Александра II». Он писал, что после некоторого шока «мгновенно собрал все необходимое, как-то: лекарский набор, вату, бинты, кровоостанавливающую жидкость и пр.», побежал в кабинет царя, где нашел его в полулежачем положении. Врачу «бросилось в глаза, эти страшно обезображенные нижние конечности, в особенности левая, которая, начиная от колена и кончая полуоторванной стопой, представляла бесформенную раздробленную кровяную массу; правая конечность была тоже повреждена, но менее левой; правая была обута в сапог, левая же стопа без сапога. Обе раздробленные конечности были на ощупь холодные». Врач подчеркивал, что он, «не потеряв присутствия духа», приказал лекарскому помощнику «придавливать как можно сильнее обе бедренные артерии», сам же приступил «к оживлению потухающей жизни». В чем конкретно заключалась его помощь, автор не уточнял. Естественно, это не дало никакого результата, император продолжал находиться без сознания. Маркус подчеркивал, что все усилия прибывших после него врачей также были тщетными. Среди этих врачей был и С. П. Боткин, он нашел царя «уже без пульса». На вопрос цесаревича о прогнозе «он ответил: „от 10 до 15 минут“». Время смерти в воспоминаниях он называет несколько иное – 15 ч. 30 мин.
[837]
