Николай I, став императором, занялся пересмотром штатного расписания придворных должностей, сокращая все, по его мнению, лишнее. Но, несмотря на то что по придворному штату 1801 г. в Зимнем дворце полагалось иметь только одного «зубного лекаря» с жалованьем по 750 руб. в год, сверхштатную «зубоврачебную единицу» император сохранил.
Как следует из справки, составленной дворцовыми чиновниками, с 1801 г. по август 1826 г. в Придворном ведомстве работали следующие зубные врачи:
1. «Жан Баптист Деспин, надворный советник, получающий жалованье 2000 руб. и особо за пользование придворных певчих 600 руб.».
2. «Фонди, определенный в 1823 г. без жалованья – находится в отпуску».
3. «Зубной лекарь надворный советник Карл Август Сосерот, люневильский уроженец по имеющемуся указу с 1806 г. получающий жалованье в 750 руб., из экономической суммы 1250 руб., всего 2000 руб. в год», уволенный в марте 1817 г. в отпуск на 1 год без производства жалованья, а затем в мае 1817 г. именным указом переведенный на «половинный оклад, доколе находится в отпуску». В августе 1820 г. Карла Августа Сосерота уволили от службы, сохранив ему пенсию в 2000 руб. «по смерти его»
[122].
С 1826 г. должность штатного дантиста при Императорском дворе занял Николай Сосерот. Когда в августе 1826 г. в Успенском соборе Московского Кремля состоялась коронация императора Николая I, то она по традиции сопровождалась раздачей «царских милостей». Николай Сосерот счел момент удобным для того, чтобы в поисках этих милостей обратиться к своим высочайшим покровителям. Из прошения «придворного дентиста (орфография сохранена. – Прим. авт.) Николая Сосерота к Ея Императорского Величества Марии Федоровне» (Москва 14 августа 1826 г.) мы узнаем, что на момент назначения на штатную придворную должность Николай Сосерот имел достаточно внушительный опыт работы с высочайшими пациентами, поскольку помогал «…моими операциями Их Императорским Величествам, Их Императорским Высочествам, великому князю Александру Николаевичу, великой княгине Марии Николаевне и Елене Павловне». Следовательно, Николай Сосерот к лету 1826 г. уже лечил зубы императору Николаю I и императрице Александре Федоровне, а также их детям – Александру (будущему Александру II, которому в 1826 г. было 8 лет) и Марии (7 лет). Елене Павловне, жене великого князя Михаила Павловича (младший брат Николая I), в 1826 г. было 20 лет.
В прошении Н. Сосерот пишет: «…чрезвычайное благоволение и доверенность оказываемые мне Вашим Императорским Величеством в продолжении 4-х летней моей службы… я отец семейства… не упустить случая в котором мне позволено надеяться получить какую-нибудь награду. Ожидаемая мною от Вашего Величества милость состоит в исходатайствовании у Государя Императора чина, коим пользовались мои предшественники при занимаемой мною должности…»
[123].
Под упоминаемыми четырьмя годами службы императрицы Н. Сосерот имел в виду свою работу в системе закрытых женских привилегированных институтов, которым покровительствовала Мария Федоровна. Зубной врач подчеркивает, что он «показал неоднократные опыты моего бескорыстия, не получая за то никакого вознаграждения… В продолжении 4 лет я имел попечение о более нежели 1200 бедных воспитанников».
В результате 18 сентября 1826 г. состоялся указ Правительствующему Сенату: «Придворного зубного доктора Николая Сосерота Всемилостивейше пожаловали Мы в коллежские асессоры. Москва».
В архивных источниках не встречается сведений о лечении зубов Николаем Сосеротом в последующие годы. Упомянем только, что с большой иронией помянул Николая Сосерота воспитатель будущего Александра II поэт В.А. Жуковский. В своем письме к влиятельной графине Антонине Блудовой (26 декабря 1837 г.) поэт мимоходом обмолвился: «Произнося это, у меня без Сосерота изломался зуб (который я хотел выдернуть) и прошел насморк»
[124]. Трудно понять, то ли у Николая Сосерота была такая репутация, то ли это была шутка, адресованная ко всем дантистам.
На освободившееся место сверхштатного зубного доктора высочайшего Двора в 1829 году приняли Генриха Жоли «с Жалованьем… по две тысячи рублей»
[125]. В этой должности он проработал до марта 1837 г., когда ему «Высочайше было дозволено оставаться в Москве, с сохранением его звания, назначенное же ему жалованье по две тысяче рублей в год повелено производить придворному почетному зубному врачу Ивану Бейлембургу»
[126], который впоследствии проработал на этом месте 20 лет – до 1858 г.
Генриха Жоли впоследствии уволили в 1841 г. в отпуск за границу, где с 1847 г. ему Высочайше позволили «оставаться там бессрочно»
[127]. Вероятнее всего, во время очередного визита в Москву Николая I московский зубной врач Генрих Жоли удачно пролечил зубы императора, за что и получил «для визитки» место зубного врача императора.
Видимо, долгое время состояние зубов Николая Павловича оставалось удовлетворительным. Он и сам следил за своим здоровьем, да и врачи несколько раз в неделю наносили царю утренние профилактические визиты. По крайней мере в «Гардеробных суммах» счетов «зубным врачам» (терминология документов 1840-х гг.) не было вплоть до 1849 г.
Говоря о состоянии зубов Николая Павловича, нельзя не привести малоизвестный «стоматологический» эпизод хорошо известного события. На памятнике Николаю I на Исаакиевской площади один из барельефов на постаменте посвящен усмирению холерного бунта на Сенной площади летом 1831 г.
Дентальный ключ. Серебро, слоновая кость. Франция. 1800-1840-е гг.
Памятник Николаю I на Исаакиевской площади. Барельеф «Усмирение холерного бунта на Сенной площади. 1831 г.»
Известно, что Николай I, явившись без охраны на Сенную площадь, сумел остановить русский бунт – «бессмысленный и беспощадный». Позже императрица Александра Федоровна (жена Николая I) рассказала об этом эпизоде фрейлине М.П. Фредерикс. По ее словам, царь, «въехав в середину неистовавшего народа и, взяв склянку меркурия, поднес ее ко рту, – в это мгновение бросился к нему случившийся там лейб-медик Арендт, чтобы остановить Его Величество, говоря „Ваше Величество лишится зубов“; Государь оттолкнул его, сказал: „Ну, так вы мне сделаете челюсть“, и проглотил всю склянку жидкости, чтобы доказать народу, что его не отравляют, – тем усмирил бунт и заставил народ пасть на колени перед собой!»
[128]. В этой фразе «про челюсть» был весь император, харизма которого вызывала ненависть либералов всех времен.
