Он раздумывал о том, какой подход применить к Генриху. Пожалуй, ключиком к нему может стать религия. Володя вспомнил, как его начальник, Лемитов, говорил: «Из бывших католиков получаются хорошие агенты. Они отвергают высшую власть церкви – и принимают высшую власть партии». Возможно, Генрих жаждет получить прощение за содеянное. Но станет ли он рисковать жизнью?
Наконец Вернер заплатил по счету, и они с Генрихом вышли. Володя пошел следом за ними. Выйдя из отеля, они расстались – Вернер рванул машину с места, взвизгнув шинами, а Генрих пошел пешком через парк. Володя последовал за Генрихом.
Опускалась ночь, но небо было чистое и видно было хорошо. Многие гуляли, наслаждаясь теплым вечерним воздухом, в основном – парочки. Володя посматривал назад, чтобы убедиться, что никто не идет за ним или Генрихом от «Адлона». Успокоившись, он глубоко вздохнул, сжал волю в кулак и нагнал Генриха.
Шагая рядом, Володя сказал:
– Грех требует искупления.
Генрих взглянул на него настороженно, как на человека, который может оказаться сумасшедшим.
– Вы священник?
– Вы можете нанести удар по режиму зла, который вы сами помогли создать.
Генрих продолжал идти, но выглядел обеспокоенным.
– Кто вы? Что вы обо мне знаете?
Володя продолжал игнорировать вопросы Генриха.
– Наступит день, когда нацисты будут повержены. Этот день может прийти раньше – с вашей помощью.
– Если вы агент гестапо и пытаетесь загнать меня в ловушку, то не на такого напали. Я лояльный немец.
– А вы заметили мой акцент?
– Да, вы говорите как русский.
– Сколько агентов гестапо говорят с русским акцентом? Или обладают достаточным воображением, чтобы его подделать?
Генрих нервно рассмеялся.
– Мне ничего не известно об агентах гестапо, – сказал он. – Мне вообще не следовало говорить об этом, как глупо с моей стороны!
– Ваш отдел составляет доклады о количествах оружия и других поставках, заказанных военными. Копии этих докладов могли бы принести неоценимую пользу врагам нацистов.
– Красной Армии, вы хотите сказать.
– Кто еще сможет разрушить этот режим?
– У нас внимательно отслеживается путь каждой копии таких докладов.
Володя подавил восторг победы. Генрих думал о практических трудностях. Это значило, что в принципе он склонен согласиться.
– Сделайте лишнюю копию, – сказал Володя. – Или сделайте стенограмму. Или возьмите чью-то. Всегда есть способы.
– Конечно, есть. И за все эти способы полагается смерть.
– Но если, ничего не делая, смотреть на преступления, которые совершает этот режим… стоит ли жизнь того, чтобы ее жить?
Генрих остановился и вгляделся в лицо Володи. Невозможно было сказать, о чем он думал, но инстинкт подсказал Володе, что надо сохранять спокойствие. После долгого молчания Генрих вздохнул и сказал:
– Я над этим подумаю.
«Он мой», – восторженно подумал Володя.
Генрих сказал:
– Как я смогу с вами связаться?
– Вы – не сможете, – ответил Володя. – Я сам с вами свяжусь.
Он коснулся края шляпы, потом повернул и пошел обратно той же дорогой.
Он ликовал. Если бы Генрих не собирался принять предложение, он бы ответил твердым отказом. Его обещание подумать было почти равноценно согласию. Он подумает об этом на свежую голову. Он взвесит, насколько велика опасность. Но в результате согласится. Володя был почти уверен.
Он решил не предвосхищать событий. Могло случиться все, что угодно.
И все равно, оставив позади парк и шагая в ярком свете фонарей и ресторанов Унтер-ден-Линден, он был полон надежд. Он не обедал, но позволить себе поесть на этой улице он не мог.
Он сел на трамвай и поехал на восток, в дешевый район расположенной неподалеку улицы Фридрихсхайн, а там направился в маленькую квартирку в многоквартирном жилом доме. Дверь открыла низенькая симпатичная девушка лет восемнадцати, со светлыми волосами. Она была в розовом свитере, свободных темных брюках и босиком. Она была худенькая, но с восхитительно большой грудью.
– Прости, что пришел неожиданно, – сказал Володя. – Я не помешаю?
Она улыбнулась.
– Нисколько, – сказала она. – Заходи!
Он вошел в дом. Она обняла его.
– Я всегда так рада тебя видеть! – сказала она и жадно его поцеловала.
Лили Маркграф была любвеобильной натурой. Вернувшись в Берлин, Володя примерно раз в неделю приглашал ее куда-нибудь. Он ее не любил и знал, что она встречается с другими, в том числе и с Вернером; но, когда они были вместе, она была страстной.
Чуть погодя она сказала:
– Ты слышал новости? Или ты потому и пришел?
– Какие новости?
Лили работала секретарем в информационном агентстве и всегда все узнавала первой.
– Советский Союз заключил пакт с Германией! – сказала она.
Это была какая-то ерунда.
– Ты хочешь сказать, с Великобританией и Францией – против Германии.
– Ничего подобного! В том-то и неожиданность – Сталин и Гитлер заключили договор о дружбе.
– Но… – начал Володя и озадаченно смолк. Дружба с Гитлером? Это казалось бредом. Может быть, этот план разработан новым советским министром иностранных дел Молотовым? Нам не удалось остановить идущую по всему земному шару волну фашизма – значит, откажемся от попыток?
«Для того ли мой отец делал революцию?» – подумал Володя.
III
Вуди Дьюар вновь увидел Джоан Рузрок через четыре года.
Никто из знавших ее отца не верил, что он пытался изнасиловать актрису в отеле «Риц-Карлтон». Девица отказалась от обвинений, но эта новость была скучная, и газеты уделили ей мало внимания. Вследствие этого для жителей Буффало Дейв оставался насильником. Поэтому родители Джоан переехали в Палм-Бич, и Вуди потерял с ней связь.
В следующий раз он увидел ее в Белом доме.
Вуди был с отцом, сенатором Гасом Дьюаром, они шли на встречу с президентом. Вуди несколько раз встречался с Франклином Делано Рузвельтом – его отец и президент были давними друзьями, – но все это были светские мероприятия, когда президент просто пожимал Вуди руку и спрашивал, как дела в школе. Сегодня впервые Вуди должен был присутствовать на настоящем политическом собрании с президентом.
Они вошли через главный вход западного крыла, пересекли вестибюль и очутились в большой приемной. И увидели там ее.
Вуди смотрел на нее с восторгом. Она почти не изменилась. С узким горделивым лицом и орлиным профилем, она была похожа на верховную жрицу какой-то древней религии. Как всегда, одевалась она просто, но очень эффектно: сегодня она была в синем костюме из какой-то легкой ткани и соломенной шляпе такого же цвета с широкими полями. Вуди порадовался, что надел сегодня утром чистую белую сорочку и новый полосатый галстук.
