– Кто приказал вам отступать?
Ллойд боролся с дурнотой. Он чувствовал, что сейчас упадет в обморок, но надо же было объяснить Боброву, как доблестно сражались его ребята.
– Мы вернулись получить новые распоряжения, что еще нам оставалось?
– Вы должны были сражаться до последнего солдата.
– Чем мы должны были сражаться? У нас же не было патронов!
– Молчать! – рявкнул Бобров. – Смирно!
Все инстинктивно встали смирно в одну шеренгу: Ллойд, Ленни, Дейв, Магси и Джо. Ллойд со страхом подумал, что сейчас-то он и свалится в обморок.
– Кру-гом!
Они повернулись кругом. «Ну и что дальше?» – подумал Ллойд.
– Раненые – выйти из строя.
Ллойд и Ленни повиновались.
– Ходячие раненые переводятся в сопровождение пленных, – сказал Бобров.
Сквозь туман Ллойд понял: это означало, что, по-видимому, он будет конвоировать поезд с военнопленными в Барселону. Он покачнулся. «Прямо сейчас я бы не смог конвоировать и стадо овец», – подумал он.
– Отступление из-под огня без приказа является дезертирством, – сказал Бобров.
Ллойд повернулся и взглянул на Боброва. К его изумлению и ужасу, он увидел, что Бобров вынул из своей кобуры на пуговицах револьвер.
Бобров шагнул вперед и оказался прямо за спиной у троих, стоящих по стойке «смирно».
– Вы трое признаны виновными и приговорены к смерти.
Он поднял оружие так, что его дуло оказалось в трех дюймах от затылка Дейва.
Потом он выстрелил.
Раздался грохот. В голове Дейва появилась дыра от пули, и лоб взорвался кровью и мозгом.
Ллойд не мог поверить своим глазам.
Стоявший рядом с Дейвом Магси начал оборачиваться, он уже открыл рот, чтобы крикнуть, но Бобров был быстрее. Пуля вошла за правым ухом Магси и вышла через левый глаз, и он упал.
К Ллойду наконец вернулся голос, и он закричал:
– Нет!
Джо Эли обернулся, потрясенно и яростно взревел и протянул руки, чтобы схватить Боброва. Снова прогремел выстрел, и Джо получил пулю в шею. Кровь ударила фонтаном, заливая красноармейскую форму Боброва, отчего полковник выругался и отпрыгнул на шаг назад. Джо упал на землю, но умер не сразу. Ллойд беспомощно смотрел, как хлещет кровь из сонной артерии на иссохшую испанскую землю. Казалось, Джо пытался сказать что-то, но ему не удавалось; потом его глаза закрылись и тело обмякло.
– Трусам пощады нет! – сказал Бобров и пошел прочь.
Ллойд смотрел на лежащего на земле Дейва: худой, чумазый, смелый, как лев, шестнадцати лет от роду – и мертв. Убит не фашистами, а глупым и жестоким советским офицером. Какая бессмысленная потеря, подумал Ллойд, и на глаза навернулись слезы.
Из сарая выбежал сержант.
– Они сдались! – радостно завопил он. – Городские власти сдались – они подняли белый флаг! Мы взяли Бельчите!
Слабость наконец победила Ллойда, и он потерял сознание.
V
В Лондоне было холодно и мокро. Ллойд под дождем шел по Натли-стрит к дому родителей. Он был все в той же испанской легкой куртке на молнии, в вельветовых брюках и в сапогах на босу ногу. Он нес небольшой вещмешок, в котором лежало сменное белье, рубашка и жестяная кружка. Его шея была обмотана красным шарфом, которым Дейв подвязывал его раненую руку. Рука еще болела, но повязка была уже не нужна.
Был ранний октябрьский вечер.
Как он и ожидал, его посадили в идущий в Барселону товарняк, битком набитый военнопленными мятежниками. Ехать было сто миль с небольшим, но путь занял у них три дня. В Барселоне им с Ленни пришлось расстаться, и они потеряли связь. Его подвез грузовик, шедший на север. Сойдя с грузовика, он шел пешком, ехал на попутных машинах или в железнодорожных вагонах, полных угля, щебня или – один раз ему повезло – ящиков вина. Перейти границу во Францию ему удалось ночью. Он спал под открытым небом, просил еду, брался за любую работу, получая жалкие гроши, и две счастливых недели зарабатывал себе на паром через Ла-Манш, собирая виноград на виноградниках Бордо. И вот – он дома.
Он вдохнул сырой, пахнущий дымом воздух Олдгейта, словно это были духи. Он остановился у садовой калитки и взглянул на домик с террасой, в котором он родился двадцать два с лишним года назад. В залитых дождем окнах горел свет: кто-то был дома. Ллойд подошел к парадной двери. У него остался собственный ключ: он хранил его вместе с паспортом. Он открыл дверь и вошел.
Вещмешок он бросил в прихожей, возле вешалки для шляп.
– Кто там? – услышал он из кухни. Это был голос его отчима Берни.
Ллойд вдруг обнаружил, что не может говорить.
Берни вышел в прихожую.
– Кто… – начал он. Потом узнал Ллойда. – Боже мой! – сказал он. – Это ты!
– Здравствуй, пап, – сказал Ллойд.
– Мальчик мой, – сказал Берни. Он обнял Ллойда. – Живой. – И Ллойд почувствовал, как он затрясся от рыданий.
Минуту спустя Берни вытер глаза рукавом свитера и подошел к лестнице на второй этаж.
– Эт! – позвал он.
– Что?
– К тебе пришли.
– Минуточку.
Через несколько секунд она появилась на лестнице, в голубом платье, хорошенькая, как всегда. На середине лестницы она разглядела его лицо и побледнела.
– О боже, – сказала она по-валлийски. – Это же Ллойд!
Оставшиеся ступеньки она преодолела в одно мгновение и бросилась ему на шею.
– Ты жив! – сказала она.
– Я же написал вам из Барселоны…
– Мы не получали этого письма.
– Так значит, вы не знаете.
– Чего?
– Дейв Уильямс погиб.
– О нет!
– Убит в битве за Бельчите. – Правду о том, как умер Дейв, Ллойд решил не рассказывать.
– А Ленни Гриффитс?
– Я не знаю. Я потерял с ним связь. Надеялся вот, что он добрался домой раньше меня…
– Нет, от него не было ни слова.
Берни спросил:
– Ну, как там было?
– Фашисты побеждают. И в этом вина в основном коммунистов, которых больше интересует война с другими левыми партиями.
– Не может быть! – поразился Берни.
– Это так. Главное, что я узнал в Испании, – что мы должны сражаться с коммунистами точно так же, как с фашистами. И те и другие – зло.
Мама горько усмехнулась.
– Подумать только.
Ллойд догадался, что она это поняла давным-давно.
– Ну, хватит о политике, – сказал он. – Как ты, мам?
