Мод, тоже сидевшая в тот вечер за кухонным столом, работала у американцев переводчиком. Она была одной из лучших и часто переводила на собраниях в Комендатуре.
Брат Карлы Эрик носил полицейскую форму. Вступив в коммунистическую партию – к огорчению всей семьи, – он получил работу полицейского в новых войсках Восточной Германии, созданных русскими оккупантами. Эрик говорил, что западные союзники пытаются расколоть Германию надвое. «Вы, социал-демократы – сепаратисты», – говорил он, цитируя точку зрения коммунистов, как прежде бездумно повторял слова нацистской пропаганды.
– Западные союзники не занимались никаким разделением, – возражала Карла. – Они открыли границы между своими зонами. Почему бы Советам не сделать то же самое? Тогда мы бы снова стали одной страной. – Но он, казалось, не слышал ее.
Ребекке было уже почти восемнадцать лет. Карла с Вернером официально ее удочерили. Она заканчивала школу и собиралась идти учиться на медсестру.
Карла снова была беременна, хотя Вернеру об этом пока не говорила. Она волновалась. У него были приемная дочь и сын, но теперь будет и собственный ребенок. Она знала, что он придет в восторг, когда она ему скажет. Но она решила подождать, чтобы быть до конца уверенной.
Но как же ей нужно было знать, в какой стране будут жить ее дети!
По радио выступал американский офицер по имени Роберт Локнер. Он вырос в Германии и говорил по-немецки без усилий. Начиная с семи часов утра в понедельник, сказал он, Западная Германия переходит на новую валюту, немецкую марку.
Карла не удивилась. Рейхсмарки с каждым днем обесценивались все больше. Большинство людей получали зарплату – если у них вообще была работа – в рейхсмарках, и можно было ими оплачивать траты первой необходимости – такие, как продовольственный паек и проезд, но все предпочитали работать за продукты или сигареты. Вернер своим работникам платил рейхсмарками, но выполнение срочных заказов предлагал клиентам за пять сигарет, доставку в любую точку города – за три яйца.
Карла знала от Мод, что новую валюту обсуждали в Комендатуре. Русские требовали печатные формы, чтобы иметь возможность печатать деньги. Но они уже обесценили прежнюю валюту, напечатав слишком много, и не было смысла вводить новую валюту, если с ней повторится то же самое. В результате Запад отказался, и Советы надулись.
Теперь Запад решил действовать, не ожидая сотрудничества Советов. Карла была довольна, так как с новой валютой Германии должно было стать легче, но она со страхом ждала реакции русских.
Живущие в Западной Германии могли обменивать шестьдесят старых рейхсмарок на три немецкие марки и девяносто новых пфеннигов, сказал Локнер.
Потом он сказал, что в Берлине это происходить не будет, во всяком случае поначалу – и по кухне пронесся общий стон.
Карла, ложась спать, все думала, что будут делать Советы. Она лежала рядом с Вернером, прислушиваясь краем уха, не заплачет ли в другой комнате Валли. Советские оккупанты в последние месяцы становились все более недовольными. Из американской зоны советской тайной полицией был похищен и содержался в заключении журналист Дитер Фрид. Сначала Советы заявляли, что им об этом совершенно ничего не известно, а потом сказали, что арестовали его за шпионаж. Троих студентов исключили из университета за критику русских в журнале. И что хуже всего, советский самолет-истребитель, пролетая рядом со снижающимся пассажирским самолетом «Британо-Европейских авиалиний», задел его крыло, вызвав крушение обоих самолетов, в результате чего погибли команда пассажирского самолета, десять пассажиров и советский пилот. Когда русские злились, всегда страдал и кто-то другой.
На следующее утро Советы объявили, что ввозить немецкие марки в Восточную Германию – преступление. Это относилось и к Берлину, было сказано в постановлении, как к «части советской зоны». Американцы немедленно осудили эту фразу, заявив, что Берлин – интернациональный город, но напряженность росла, и беспокойство Карлы не проходило.
В понедельник Западная Германия ввела новую валюту.
Во вторник у дома Карлы появился курьер Красной Армии и вызвал ее в муниципалитет.
Ее уже так вызывали, но все равно, когда она вышла из дома, ей стало страшно. Ничто не мешало русским ее арестовать. Коммунисты точно так же злоупотребляли властью, как и нацисты. Они даже стали использовать старые концентрационные лагеря.
Знаменитая Красная ратуша была разрушена бомбами, и городские власти располагались в новом здании на Парокельштрассе. Оба здания находились в районе Митте, где жила Карла, – теперь это была советская зона.
Явившись туда, Карла увидела исполняющую обязанности мэра Луизу Шредер и других, тоже вызванных на собрание, которое проводил офицер связи майор Очкин. Он проинформировал их, что валюта Восточной Германии будет изменена и в будущем в советской зоне будет иметь хождение только остмарка.
Исполняющая обязанности мэра немедленно увидела уязвимое место.
– Вы хотите сказать, что это положение будет действовать на всей территории Берлина?
– Да.
Фрау Шредер запугать было нелегко.
– По действующему в городе законодательству, советские оккупационные власти не могут вводить это положение для других секторов, – твердо сказала она. – Необходимо обсудить это с представителями других союзных государств.
– Они возражать не станут, – и он вручил ей листок бумаги. – Это декрет маршала Соколовского. Представьте его завтра городскому совету.
Вечером Карла, ложась с Вернером в постель, сказала:
– Видишь, какая у русских тактика. Если городской совет примет декрет, демократически настроенным западным союзникам будет трудно опротестовать его.
– Но совет его не примет. Коммунисты в меньшинстве, а больше никто за остмарку голосовать не будет.
– Да. Вот я и думаю, какой козырь маршал Соколовский прячет в рукаве.
На следующее утро в газетах писали, что с пятницы в Берлине будут конкурировать две валюты: немецкая марка и восточная марка. Оказалось, что американцы тайком ввезли в деревянных ящиках с маркировкой «Clay» and «Bird Dog» и попрятали в укромных местах по всему Берлину 250 миллионов новых марок.
В течение дня до Карлы начали доходить слухи из Западной Германии. Новые деньги чуть ли не чудо там сотворили. За одну ночь в витринах магазинов появились новые товары: корзинки с вишнями и аккуратно связанные пучки моркови из окрестных сел, масло, яйца и выпечка и долго хранившиеся на складах такие предметы роскоши, как новые туфли, дамские сумочки и даже чулки – по четыре немецких марки за пару. Люди ждали, когда можно будет продавать товары за настоящие деньги.
После обеда Карла отправилась в муниципалитет – на заседание совета, назначенное на четыре часа дня. Приблизившись, она увидела, что на улицах вокруг здания припаркованы десятки красноармейских грузовиков, а их водители бродят вокруг и курят. Машины в основном были американские, должно быть полученные Советским Союзом по лендлизу во время войны. Об их намерениях она начала догадываться, когда до нее стал доноситься шум неуправляемой толпы. Она заподозрила, что припрятанным в рукаве козырем советского губернатора была полицейская дубинка.
