Володя возобновил знакомство с Вуди Дьюаром, который теперь стал фотокорреспондентом, работавшим на конференции. Он тоже был женат и показал Володе фотографию сногсшибательной темноволосой красавицы с маленькой девочкой на руках. Они сидели на заднем сиденье черного лимузина «ЗИС-110Б», возвращались с официальной фотосессии в Кремле, и Вуди спросил Володю:
– Вы же понимаете, что у Германии нет денег, чтобы заплатить вам репарации, не так ли?
Володя говорил по-английски уже лучше, и они могли обходиться без переводчика. Он сказал:
– А как же они кормят свой народ и восстанавливают города?
– На наши пожертвования, разумеется, – сказал Вуди. – Мы тратим на благотворительность целое состояние. Какие бы репарации ни заплатила вам Германия, скорее всего – на самом деле это будут наши деньги.
– Может, это не так уж несправедливо? Соединенные Штаты нажились на войне. А моя страна разорена. Может быть, платить должны вы.
– Американские избиратели так не считают.
– Американские избиратели могут ошибаться.
– Возможно, – пожал плечами Вуди. – Но это их деньги.
Вечно одно и то же, подумал Володя: оглядка на общественное мнение. Он и раньше это замечал, разговаривая с Вуди. Американцы говорят об избирателях, как русские – о Сталине: правы или нет, а подчиняться надо.
Вуди, покрутив ручку, опустил стекло.
– Не будете возражать, я сделаю панораму города? Освещение замечательное! – И он щелкнул фотоаппаратом.
Он знал, что ему следовало снимать лишь разрешенное. Однако на улице не было ничего, что могло бы вызвать возражения, просто несколько женщин убирали лопатами снег. Но все равно Володя сказал:
– Пожалуйста, не надо.
Он перегнулся через Вуди и поднял стекло.
– Только официальные фотографии.
Он собирался уже попросить Вуди отдать ему пленку из фотоаппарата, но тот вдруг сказал:
– Помните, я упоминал приятеля Грега Пешкова, у которого такая же фамилия, как у вас?
Конечно, Володя помнил. Что-то такое говорил и Вилли Фрунзе. Наверняка это один и тот же человек.
– Нет, не помню, – солгал Володя. Не хотелось ему иметь никакого отношения к возможным родственникам на Западе. Русским такие связи приносили подозрения и беды.
– Он в американской делегации. Вам следует поговорить с ним. Выяснить, родственники вы или нет.
– Обязательно, – сказал Володя, решив про себя во что бы то ни стало избегать этого человека.
Он отказался от мысли отбирать у Вуди пленку. Не стоило устраивать скандал из-за безвредного уличного снимка.
На следующий день американский госсекретарь Джордж Маршалл предложил на конференции союзникам отменить разделение Германии на сектора и объединить страну, чтобы она снова стала душой европейской экономики – добывала полезные ископаемые, восстанавливала производство, продавала и покупала.
Советскому Союзу это было нужно меньше всего.
Молотов отказался обсуждать объединение, пока не будет улажен вопрос о репарациях.
Конференция зашла в тупик.
И Сталин предпочел бы, чтобы именно там она и оставалась, заметил про себя Володя.
II
Мир международной дипломатии был тесен, думал Грег Пешков. Одним из младших помощников в британской делегации на Московской конференции был Ллойд Уильямс, муж Дейзи, сводной сестры Грега. Внешне Ллойд сначала не понравился Грегу – он одевался как чопорный английский джентльмен. Но потом оказалось, что он отличный парень.
– Молотов – тот еще гад! – сказал Ллойд за водкой с мартини – они зашли в бар гостиницы «Москва» на пару рюмок.
– Так что же нам с ним делать?
– Я не знаю, но Британия не может мириться с этими задержками. Оккупация Германии стоит денег, которых мы не можем себе позволить, а суровая зима превращает эту проблему в кризис.
– Знаешь что? – сказал Грег, думая вслух. – Если Советы не захотят войти в игру, надо просто обойтись без них.
– Как же мы сможем это сделать?
– А чего мы хотим? – и Грег начал загибать пальцы: – Мы хотим объединить Германию – и провести выборы.
– Мы тоже.
– Мы хотим упразднить ничего не стоящие рейхсмарки и ввести новую валюту, чтобы немцы снова могли заниматься бизнесом.
– Да.
– И мы хотим спасти страну от коммунизма.
– Такова и британская политика.
– На востоке мы этого сделать не можем, потому что Советы нас не поддержат. Ну так и черт с ними! Мы контролируем три четверти Германии – давайте сделаем это в нашей зоне, а восточная часть страны пусть катится к чертям.
Ллойд задумался.
– А ты обсуждал это с начальством?
– Черта с два, конечно, нет! Это я так, потрепаться. Но слушай, почему бы и нет?
– Я должен предложить это Эрни Бевину.
– А я скажу пару слов Джорджу Маршаллу… – Грег отпил из бокала. – Водка – единственное, что у русских хорошо получается, – сказал он. – Ну а как поживает моя сестра?
– Ждет второго ребенка.
– И как она в качестве матери?
Ллойд рассмеялся.
– Ты думаешь, все так страшно?
– Я просто никогда не представлял ее себе домохозяйкой, – пожал плечами Грег.
– Она терпелива, спокойна и организованна.
– Она не наняла шесть нянек, чтобы они выполняли всю работу?
– Всего одну, и то чтобы иметь возможность уходить со мной по вечерам, обычно – на политические собрания.
– Ух ты… Она изменилась.
– Не особенно. Вечеринки она любит по-прежнему. А ты как – все еще один?
– У меня есть девушка, ее зовут Нелли Фордхэм, и я очень серьезно к ней отношусь. К тому же – ты, кажется, знаешь – у меня есть крестник.
– Да, – сказал Ллойд. – Дейзи мне все о нем рассказала. Джорджи.
Увидев на лице Ллойда легкое смущение, Грег почувствовал уверенность: тот знает, что Джорджи – сын Грега.
– Я очень его люблю.
– Это здорово.
В бар вошел член русской делегации, и Грег поймал на себе его взгляд. В нем было что-то очень знакомое. Ему было за тридцать, красивый, несмотря на ужасно короткую военную стрижку, от взгляда его голубых глаз делалось как-то неспокойно. Он дружески кивнул, и Грег спросил:
– Мы раньше не встречались?
– Может быть, – сказал русский. – В детстве я учился в Германии. В Берлинской мужской академии.
Грег покачал головой.
– А в Штатах когда-нибудь были?
