— Ага, вот туда мы и запустим, — сказал он загадочно и хмыкнул. Открутил от ствола пламегаситель и пристегнул магазин с холостыми. Надел непонятное приспособление на ствол у своих ног, аккуратно кольцами уложил шкерт. Поставил на одиночный огонь и долго целился.
Бббах! Тубус с прикрученными камнями и шкертом сорвался со ствола и улетел в сторону дерева. Я успел увидеть, как он пролетел между ветками, об одну из них ударился и начал закручиваться вокруг ствола. Поповских сразу же наступил на конец шкерта, который натянулся туго, как тетива, и потом резко ослаб.
— Делов-то, — поучительно сказал каплейт, снимая прицел и передавая его Рихтеру.
Да, однако мастак наш группер — этакую штуку придумать! Интересно, выдержит нас веревка или нет? Зеленый с печальным лицом, перебирая ногами по скале, начал карабкаться вверх, добрался без происшествий и радостно завопил:
— Вон она, та поляна большая, внизу! Там машины и палатки — даже без бинокля видно!!
В течение десяти минут группа была наверху вместе со всем снаряжением и оружием. Последним вскарабкался Саня Федосов, контролирующий и страхующий подъём.
Действительно, далеко внизу виднелась огромная поляна, на которой стройными рядами были выставлены машины и палатки. С западной стороны, в распадке между сопками, виднелась грунтовая дорога.
— Брейк! Бинокль, блокнот! Рисовать с привязкой к местности и квадратам на карте! Смирный, связь! Заместитель — проверить вооружение и имущество! — начал отдавать команды Поповских.
Я взял командирский планшет, бинокль, повесил за спину РПК и в сопровождении Зелёного отправился вниз метров на триста к видневшемуся на спуске прогалу. Взобравшись на дерево, примостился поудобнее, разложил планшет и на двойном тетрадном листе принялся изображать обнаруженный полевой лагерь. Вот и на хрена его рисовать? Нельзя, что ли, в группы специального назначения выдавать какие-нибудь маленькие компактные фотоаппараты. Щелкнул себе несколько снимков с различных ракурсов — и готово! Проявил потом в фотолаборатории и рассматривай под лупой, что да как. Рисовать пришлось довольно много: палаток было больше двух десятков, да и машин столько же, а то и больше. Пришлось отмечать значками антенны, торчащие из аппаратных, позиции охранения, которые на моих глазах отрывали еле видные с большого расстояния матросы. Интересно, дошла наша «попутная колонна» или нет, ведь времени прошло уже больше двух часов. Наверняка дошла, ведь ехать им оставалось всего ничего. Однако я ошибался. Когда уже дорисовал дорогу и близлежащие сопки и нанес координатную сетку в масштабе, на грунтовке показалось облако пыли, и я приник к биноклю. Вот она наша колонна — впереди пылит двухмоторный транспортёр, за ними машины и в конце аппаратная с кунгом. Долго же они ехали. Наверняка мичманец решил снова поохотиться, или поломались и чинились в неспешном порядке. Так что наш «Суворовский» марш дал нам неплохой выигрыш по времени. Начинало темнеть, и я все-таки спрыгнул с дерева на мирно похрапывающего напарника.
— Зелень, шухер — менты! — толкнул я его ногой в бок.
— А мне пофиг, я контуженный, — пробормотал Зелёный и нехотя встал, — чо там накалякал, дай позырить.
Пока Зеленов рассматривал мои художества, я справил малую нужду под кустик и пришёл к решению, что, пока еще немножко светло, можно пройтись ниже и посмотреть подступы к полевому пункту береговой дивизии. Напарник мои действия одобрил, но от греха подальше побежал спросить добро от командира группы и отдать рисунок. Добро получили. Вместе с командирским одобрением к нам пришёл еще и Киев с пулемётом, радиостанцией и моей сумкой подрывника:
— Кэп сказал: времени у нас три часа. Там что-то с сеансом не ладится, и можем оставить закладку где-нибудь для пущей убедительности.
Это сверху полевой лагерь казался так близко, а идти пришлось километра три, не меньше. Вернулись бы к себе на дневку — нет, поперла нас нелегкая на доразведку. От греха подальше я взял обратный азимут на дневку: будем возвращаться в темноте, немудрено будет заблудиться. Уже полностью в темноте добрались до оврага возле юго-западной части лагеря. Овраг был естественным препятствием перед входом в расположенный в этой части поляны полевой автопарк. Мы тихонько перебрались через овраг и подползли к одной из машин. В кабине никого не было. В рядом стоящей машине тоже было пусто. Я осторожно привстал и подергал дверцу: закрыто и даже опечатано пластилиновым слепком. Точно такая же печать на топливном баке. Ничего интересного. Вон возле самодельного шлагбаума стоит палатка, в которой горит свет и слышны обрывки разговоров. Наверняка дежурный по полевому автопарку инструктирует патруль. Точно, вскоре из палатки выкарабкалась пара матросов с автоматами и в касках. Нарушая все требования маскировки, закурили и вальяжно отправились к машинам, обсуждая что-то свое. Окончательно охамев и потеряв страх, мы с Зеленым под прикрытием Киева, где ползком, а где короткими перебежками подобрались к палатке, из которой уже раздавался мощный храп. Под пологом пролезть внутрь было нельзя, мешала деревянная опалубка, и Зеленый, набравшись наглости, просунул ствол автомата внутрь и сладким-сладким голосом протянул:
— Разришити вааайтиии…
Ему ответили мощной порцией храпа, и Зеленый, решившись, нырнул внутрь. Выскочил он оттуда через несколько секунд, держа в руках какую-то амбарную книгу.
— Зырьте, журнал учета выхода машин спер! — похвастался он.
Действительно, добыча стоящая — можно узнать все номера, и количество машин, и куда они направлялись.
— Я тоже так хочу, — возмутился Киев и вылез из-за палатки. Бегло осмотревшись, он нырнул вовнутрь и выскочил через несколько секунд.
— Журнал инструктажа! — похвастался он, потрясая добычей.
Я решил не отставать от остальных и тоже нырнул в палатку. Внутри тускло горела «керосинка», на железной походной койке, укрывшись с головой бушлатом, громко храпел дежурный. Я лихорадочно начал обшаривать палатку глазами. Уже ничего интересного. Все нужное украли. Пришлось запихать в вещмешок, стоявший рядом с походным столиком, макет тротиловой шашки и потихоньку убраться восвояси. При отходе мы заминировали два БТРа и один непонятного назначения огромнейший крытый прицеп. Через час уже были на месте дневки группы. Поповских осмотрел нашу добычу, что-то посчитал в журналах, сверил с нарисованной мной схемой.
— Задача «номер раз» отработана. Осталось только на Центр скинуть.
Сеанс связи состоялся только в три часа утра. Задержка была не по нашей вине. Что-то там у центровых связистов нашего пункта не заладилось, и нам пришлось ожидать столь длительное время. Зато мы все успели выспаться и перекусить. В пять утра уже по легкому морозцу я вышагивал по хребту сопки, держа курс в знакомый мне район поиска.
Временной норматив по поиску и обнаружению подвижного пункта управления противника мы выполнили на «отлично». Даже провели специальное мероприятие по минированию техники противника и похитили документы, из которых можно было извлечь данные о численности противника и его передвижениях. Вот взгреют-то дежурного по парку, когда обнаружат пропажу. Останавливались только на проведение сеансов дневки и для уточнения маршрутов. В район безымянного ручья, который в прошлый раз с минерами перебегали, я вывел группу к вечеру. Поповских приказал уйти чуть повыше и выбрать место для обустройства базы. Небольшая полянка неподалеку от ручья подходила идеально. Место на возвышенности, рядышком сбегает с сопки источник воды, закрыто стволами лиственных деревьев от наблюдения. Развернув двухскатный навес и сняв рюкзак, я упал без сил. Всё тело ломило, а в горле першило. Неужели начал заболевать? Этого мне еще не хватало. Говорят, разведчик, заболевший на задаче, для группы — это большой минус. Надо подойти к Федосову и взять каких-нибудь таблеток из медицинской сумки. Может, полегчает. Саня подошёл сам, посмотрел на меня, пощупал лоб и ушёл докладывать командиру группы. Незаметно для себя я отключился. Проснулся от толчка в бок. Федос протягивал мне два подкотельника:
