— Не бз…и, по огонькам, ежели чо, определимся, — успокоил меня напарник по дозору и похлопал меня по биноклю, который только что мне вручил Поповских.
Посадка по бортам, тыловой дозор спихивает лодку в прибой, прыгают на надувную корму лицом к берегу, пытаясь вести в темноте наблюдение. Потихоньку работаем веслами. Идём уже гораздо дальше, чем в первый раз. Я, развернувшись в сторону берега, наблюдаю постепенно удаляющиеся огоньки. Поповских нажимает на тангенту станции, что-то произносит полушёпотом… Вот это да! Огоньки один за другим гаснут. Берег погружается в полную темноту. Мне становится совсем не по себе. Наверное, уже хватит идти на вёслах — пора к берегу! Я не вижу в темноте лица командира группы и лиц остальных разведчиков. Только луна тихонько бликует на волнах и резиновом борту лодки. Хорошо хоть ночь ясная и береговую линию видно отчётливо. Отошли мы от берега уже достаточно далеко.
Мне всучили в руки компас, и я с ужасом уставился на тоненькую стрелочку, светящуюся в темноте фосфорным наконечником. Отдышался. Определился с азимутом и шёпотом начал давать команду бортам на разворот.
— Левый — вёсла на воздух! Правый — загребай! Стоп! Оба борта — вперёд!
Стрелка успокоилась на нужной мне отметке. Теперь только нужно изредка давать команды бортам на поправку курса. До рези в глазах всматриваюсь через бинокль в береговую линию. Идём вроде правильно. Капитан-лейтенант опять полушёпотом что-то бормочет в радиостанцию. Чуть левее нашего курса появляется цепочка огоньков. Ага, значит, всё-таки есть небольшое течение. Чуть поправляю курс, передаю бинокль Зелёному, сам уже одной рукой автоматически запихиваю автомат в район затылка и дёргаю плечами из стороны в сторону. Держится. Когда же команда? Каплейт молчит. Кажется, чего-то ждёт. Вот уже огоньки хорошо различимы. Меня чуть толкает напарник:
— Он от нас команды ждёт, давай в воду вторые номера и весла сушить.
Сдавленным от волнения голосом подаю команду сушить вёсла, потом вторые номера за борт. Никто даже слова не сказал: весла на воздух, вторые номера с разворотом уходят в воду. Цепляемся за канатные кольца и идём уже на руках, буксируя лодку. Слышно, как Поповских по радиостанции, получив ответ на интересующий его вопрос, подаёт команду на открытие огня. «Ночники» начали работать. Снова выход на берег, досмотр, лодка на берегу. Построение, проверки. К мишеням. В море выходили еще раз. На этот раз по азимуту плавсредство вёл Зелёный. Предупреждённый мною о прибрежном течении и желая подстраховаться, он вывел группу намного правее места высадки. Пришлось сушить вёсла и тихонько дрейфовать. Стреляли с левого борта. На берег для досмотра я уже выползал полностью обессиленный, автомат со спины сдёрнул уже только на берегу. Уткнул его магазином в мокрый песок и, тяжело отдуваясь, кое-как встал на колено и потом поднялся в полный рост. Пошатываясь, словно пьяный, подбежал к знакомому валуну и, больно стукнувшись коленями о камни, плюхнулся снова на песок.
Занятия закончились в час ночи. Сверху спустились старшаки, забрали лодку, фанерные мишени и исчезли в ночи. Мы после многочисленных проверок оружия, снаряжения и наличия неиспользованных боеприпасов выползли наверх минут через двадцать. Старшего призыва как и не бывало. Даже места от костра не видно — ни банок, ни окурков. Хотя, может, в такой темени и не всё рассмотришь, но всё равно вход в бухту выглядел девственно чистым. Если сейчас пойдём по азимутам, то вряд ли мы вернемся в часть к сроку, указанному в конспекте командира. Я лично бы прилег где-нибудь под камушком и, несмотря на зверский холод и мокрый маскхалат, задрых бы часов по пять на каждый глаз. Пришли на пункт к назначенному времени. Всё-таки успели, несмотря на усталость и дикое желание спать. Обслужили оружие, сдали в баталерку имущество, развесили на спинках шконок мокрые маскхалаты, уже инстинктивно поплелись в гальюн стирать носки. Дальше я уже ничего не помнил и очнулся только от крика вахтенного: «Подъёёёёём!». На личный состав группы жалко было смотреть. Морды еще в синяках от воскресной драки, под глазами — синие круги. Зелёный — тот вообще проснулся только в гальюне перед умывальником. Надо же, какой добрый наш командир. Первой группе разрешили не выходить на зарядку. Неслыханное дело! Караси не бегают вместе со всеми и не висят на турниках, а спокойно умываются и отбивают баночками синие флотские «трёхполосочные» одеяла. На завтраке мы до дна вылизали бачок с какой-то непонятной субстанцией, которая в меню значилась как рисовая каша с рыбными консервами. Так, если завтрак дрянь, то на смене явно не Мотыль и добавочная пайка не светит. Шайбу масла я размазал на толстенный кусок белого хлеба, размочил кубик сахара в чае, растер его на бутерброде и с жадностью впился в него зубами. Не пирожное, конечно, но тоже весьма вкусно. Когда я усиленно чавкал и с присвистом прихлёбывал чай, к нашему столику развинченной походкой приблизился Ярик.
«Баллон» подмигнул мне и проорал:
— Здарова, Брейк! Как водичка вчера была? — при этом Ярик протянул мне руку, чтобы поздороваться. Приветствие за руку с карасём — это что-то новенькое!
Я подскочил со скамейки и протянул руку для приветствия. Ярик шлепнул меня по ладони и несильно её сжал. В руке у меня оказалась какая-то туго свёрнутая бумажка, и я тут же сжал кулак.
— Бывай! Где меня найти — знаешь, — тут же попрощался Ярик и скрылся из глаз.
Я снова сел за стол и, положив руку на колено, разжал кулак. Десять рублей! Одной купюрой. Баллон не обманул. Рубль, естественно, он забрал себе. Итак, обмен медяков на бумагу налажен. Осталось найти «линейщика», показать ему наш «наборник» и оплатить его услуги.
После общего построения и подъёма флага Федосов увёл нас в летние классы на занятия. Поповских не было. До обеда он отдыхал, и поэтому занятия проводил один из офицеров штаба разведпункта. Секретчик и книгоноша опять убыли за чемоданом и книгами, и мы в ожидании офицера расселись за деревянными столами, вяло болтая между собой. Всем ужасно хотелось спать. Я, обозревая деревянную поверхность стола, обнаружил полустёртый рисунок, изображавший кнопку с надписью «Масса — надавить лбом». Инструкция вполне доходчивая, пояснений не требовалось, и я, приложившись лбом к «кнопке», сразу же задремал. Минут через пять меня растолкал Зелёный: прибыл офицер из штаба вместе с нашими матросами. Федос представил группу, и занятия начались Мы изучали виды карт, их номенклатуру, масштабы и прочее. Под конец занятия мы занялись склейкой. Так как офицера я видел в штабе в том самом отделении, куда мы ходили с Поповских утверждать план, я прикидывался неумехой, испортил два учебных листа, обрезав неправильно края, и, открыв рот, смущаясь, выслушал от офицера всё, что он думает о ловкости моих рук и о моём интеллекте, который можно сравнить только с мозговыми способностями молодого тюленя. Впрочем, я был такой не один, и внимание преподавателя переключилось на других «тюленей». Вторым занятием была радиоподготовка. Пришёл мичман из роты связи, забрал троих матросов с собой в роту для получения радиостанций и учебных пособий. Занятия с радиостанциями были намного интересней, чем возня с картами. Мы изучили несколько типов наземных маломощных станций и антенн. «Лесенка на штыре», которую я видел на берегу у радиостанции старшаков, тоже, оказывается, была антенной и называлась очень красиво «диполь».
