Далее разговор был о (у. – Ю.Ж .) них по видимому [в таком же] любезно[м] [ключе], что по документам видно. Шел [также] вопрос [и] о переписке с родными. Панкратов отвечает [что] все будет исполнено. Никалай [также] просил [его] чтобы ему высылали иностранные журналы [так как с их пересылкой] была задержка. Панкратов взял [и эту] заботу [на себя, и также обещал] навести порядок [в регулярном] получении [журналов]. Заботливость и предупредительность, проявленная новым комиссаром в первой [же] встрече, не была случайной. Такое отношение к заключенным стояло в полном соответствии и с инструкцией Временного правительства. Надо отметить, что комиссар Панкратов добросовестно проводил директивы своего коллеги по партии – Керенского, [что] даже можно видеть из документов
[314] . Он далеко опередил последнего в лакейской предупредительности и услужливости, так что трудно было отличить в нем комиссара Временного правительства от старшего дворецкого, как слуги [или] приближенн[ого].
[В] одном из дневников приближенной фрейлины
[315] записано о нем – Панкратове, какой он человек добрый и сердечный [и] как он хорошо относился к семье, [и] как заметно было [что он] жалел их. Особенно он любил Марию Николаевну. Однажды она зашибла себе глаз [так как] упала, [а] он услыхав об этом сейчас же прибежал [к Ней] и заметно беспокоился из-за этого [проишествия]. Так же он относился [к] Алексею и Государю. [То, что он] относился внимательно [ко всем членам Семьи бывшего Императора] дале[е] записано [с ее слов]: «Иногда он приходил к нам и любил рассказывать княжнам и Алексею Николаевичу о своей с[с]ылке в Сибирь. Они любили его слушать».
Какие благодетели [эти] эсеры оказались, чудно [даже было] [по]думать!
Один из солдат охраны свидетельствует об этом благополучии: «Все продукты для Романовых закупались на базаре. В тех же случаях, когда на базаре каких-либо продуктов не имелось, то это с избытком пополнялось приношени[ями] монашенок и другими сострадальцами. Приношений было много [и] разного ассортимента – сахар[а], масла, яиц и проч[ей] снеди. За эти приношения об уплате не могло быть и речи»
[316] .
Не забывали Романовых и их друзья, оставшиеся на свободе, [которые] присылали им регулярно деньги и разного рода посылки. Их друг Вырубова в одном письме писала: «Не безпокойтес[ь], посылаю макароны, колбасу, кофе, посылаю муки». Все это привозилось курьерской связью через Лошкаревых и Краруп и ряд других
[317] . Это показывает, что связ[ь] семьи с центром, куда ездили специальные курьеры-добровольцы, отвозившие почту и посылки, был[а] весьма хорошо налажена.
Николай жил неплохо в Тобольске. Ему комиссар не в чем не отказывал, [в]плоть до выдачи водки за обедом и ужином
[318] . Как можно видеть, в тобольской ссылке жилось не худо Романовым. В Тобольске им жилось хорошо [и] предоставлялось все необходимое. Они надеялись (пребывали. – Ю.Ж. ) в надежде на освобождение, гораздо лучше (еще с большей верой. – Ю.Ж .), чем в Царском Селе.
