«Ваше Превосходительство!
Обращаюсь к Вам с Покорнейшей прозбой не откажите Моей прозбы я ходатайствую перед ево Сиятельством графом Ростовцевым по поводу Моей квартиры которая находится в Царском Селе в Доме быв. [шей] личной Прислуги Квар[тира] № 1 точто Мою Квартиру заняли я нахожусь Командированный в гор. Тобольск занял её из гаража – и вот поповоду етово покорнейше прошу вас и графа Ростовцова неотказать мне взамен Квартиры Квартирные деньги сколько причитается ещё Месячно.
Ваше превосходительство ещё Вас Прошу зделать разпоряжение смотрителю та[к]же леврейной (Платье-ливрейной. – Ю. Ж.) кладовой чтобы мне выслали Бушлат и чёрные брюки и летнее пальто такчто[когда]мы ехали (уезжали. – Ю. Ж.) из Царскова Села захватить я не мог как вы сами занайте что мы были заперты в Александровском Дворце. то[г]да и изъ сподзамка и поехали а когда нам прислала гофмаршало[вс]кая части одне брюки то я здесь изъ ихъ носить так что я хожу очень неприлично все износилось.
Ваше превосходительство ещё я вас прошу я Подавал Его Сиятельству ГрафюРостовцову прошение на пособие Моей Дочери Людмилы (8 лет) на обучение, но я ещё не получал не некаких данных.
Ваше Превосходительство ещё я Вас прошу не откажите моей прозбы упомянутой в моём письме.
Служащий Децкой Половины И. Д. Седнев
Январь 29–1918 г».
[291]
Прибыв в апреле 1918 года в Екатеринбург вместе с Царской Семьёй, И. Д. Седнев в числе прочих верных царских слуг был помещён под арест в ДОН.
О том, как протекала жизнь И. Д. Седнева в первые дни его заточения в доме Ипатьева, видно из кратких записей в дневнике Государя. Так, в частности, Он упоминает о простуде Ивана Дмитриевича, которую тот, скорее всего, мог получить из-за того, что сильно промёрз по дороге из Тобольска до Тюмени.
« 2 [15] Мая. Среда.
(…) У Седнева простуда с лихорадкой».
[292]
« 3 [16] Мая. Четверг.
(…) У Седнева лихорадка меньше, но он пролежал весь день».
[293]
Надо сказать, что на новом месте своего заточения, Бывший Боцманмат выполнял не только свои функции лакея, но и в некотором роде повара, готовя всякий раз для Государыни вермишель, ибо всякая мясная пища была для Неё неприемлемой. И, надо сказать, готовил он её неплохо, что не раз было отмечено в дневнике Государыни:
« 8 Мая [26 апреля].
(…) У Седнева сегодня превосходная вермишель и хлеб с маслом».
[294]
« 9 Мая [27 апреля].
(…) Седнев приготовил мою вермишель».
[295]
Позднее, будучи арестованным и находясь в бывшем Арестном доме (Тюрьме № 2) вместе с Князем Г. Е. Львовым, И. Д. Седнев рассказал ему, что «…удивлялся, чем была жива Императрица, питавшаяся исключительно одними макаронами».
[296]
Однако его пребывание в доме Ипатьева после приезда Августейших Детей было недолгим. И, вот почему.
По мере поступления, багаж Царской Семьи складывался в бывший каретный сарай, где оный подлежал досмотру комендантом и его помощниками, после чего, по настроению последних, выдавался арестованным. Об одних из таких «смотрин» Государь даже сделал запись в дневнике за 26 (13) мая:
«После короткой прогулки зашли с ком. [ендантом] Авдеевым в сарай, в кот. [орый] свезен весь наш большой багаж. Осмотр некоторых открываемых сундуков продолжался».
[297]
Но, по большей части, это был не плановый досмотр личных вещей Царской Семьи (кстати, почти всегда производимый в отсутствие их владельцев), а откровенное воровство, осуществляемое как лично А. Д. Авдеевым и его помощниками, так и при их попустительстве.
Постепенно это начинает понимать и сам Государь, который всего через несколько дней (10 июня/28 мая) напишет:
«В сарае, где находятся наши сундуки, постоянно открывают ящики и вынимают разные предметы и провизию из Тобольска. И при этом без всякого объяснения причин. Всё это наводит на мысль, что понравившиеся вещи очень легко могут увозиться по домам и, стало быть, пропасть для нас! Омерзительно!».
[298]
И, надо сказать, что Государь точно в воду смотрел! Позднее многие сотни предметов будут изъяты следствием из частных квартир и домов бывших охранников.
Однако людская алчность и жадность, как известно, безграничны… Со временем обнаглевшее авдеевское окружение перестало стесняться воровать скрытно и предприняло попытку сделать это уже открыто. Назревший инцидент произошёл днём 27 (14) мая, когда проверявший комнаты помощник коменданта А. М. Мошкин решил снять и присвоить золотую цепочку с крестиками и образками, висевшую над кроватью Наследника Цесаревича. Этому в резкой форме стали препятствовать бывшие моряки И. Д. Седнев и К. Г. Нагорный. Завязалась потасовка. О произошедшем было доложено А. Д. Авдееву, который, во избежание лишних разговоров, решил донести о случившемся по инстанции.
В результате около 18 час. 30 мин. того же дня И. Д. Седнева и К. Г. Нагорного под охраной доставили для допроса в Исполком Уральского Облсовета, оттуда затем препроводили в тюрьму.
Не прошло не отмеченным это событие и в дневнике Государыни:
« 14[27] мая. Понедельник.
(…) В 6½ [часов]Седн[ева] и Нагорн[ого] забрали в окр[ужной] ком[итет], не знаю причины.
[299]
Волею судеб свидетелем этого случая оказался и П. Жильяр, который впоследствии вспоминал:
«В то время, как я однажды, вместе с доктором Деревенко и мистером Гиббсом, проходил мимо дома Ипатьева, мы заметили двух стоявших там извозчиков, окружённых многочисленными красногвардейцами. Каково же было наше волнение, когда мы узнали на первом из них лакея Великих Княжон Седнева, сидевшего между двумя стражами. Нагорный подходил ко второму извозчику. Он ступил на подножку, опираясь на крыло пролётки, и, подняв голову, заметил нас трёх, стоявших неподвижно в нескольких шагах от него. Он пристально посмотрел на нас в продолжение нескольких секунд и затем, не сделав ни малейшего движения, которое могло бы нас выдать, в свою очередь сел в пролётку. Пролётки отъехали, и мы видели, что они направлялись по дороге в тюрьму.
