Возможно, Чемодуров был ему полезен, давая кое-какие сведения о Царской семье. Когда же вопрос о расстреле был предрешён, дальнейшая слежка стала уже не нужна. Вот и решили спасти старика от расстрела в благодарность за его шпионство.
Но это тягостное обвинение голословно и основано лишь на моих наблюдениях над переменой состояния духа Чемодурова. Мне казалось, что первые два дня он был более подавленным, чем тогда, когда узнал, что расстреляна вся семья и вся прислуга. Мне казалось, что это обстоятельство, за отсутствием свидетелей снимавшее с него все улики, было ему приятно. (…)
Я очень сожалею, что недостаточно подробно расспросил его тогда. Но это произошло потому, что, узнав о моих записках, он просил разрешения после моего прибытия из Самары приехать ко мне из Тобольска (куда он намеревался отправиться за женой), чтобы я записал с его слов, шаг за шагом, всю его долгую службу у Государя. Я очень обрадовался этому предложению и, когда вернулся из Самары, дал ему знать о приезде. В своей казённой квартире я с любезного разрешения генерала Домантовича сохранил одну комнату для Терентия Ивановича (в то время каждая комната была на учёте).
В феврале 1919 года я получил от него телеграмму с просьбой разрешить приехать. Я ответил согласием, но сам уехал в Омск, где слёг в злой инфлюэнце, продержавшей меня около двух недель в постели. Когда же я выздоровел, то узнал, что Терентий Иванович отдал Богу душу.
Уезжая, Чемодуров в знак благодарности за приют подарил моему сыну револьвер системы “Стайер”, который и по сие время хранится у него».
[254]
Ознакомившись с этим отрывком, сразу же хочется отметить, что выводы В. П. Аничкова в отношении бывшего царского слуги более чем скоропалительны. Ибо, как мы уже знаем, Т. И. Чемадуров был удалён из дома Ипатьева 24 мая 1918 года, откуда сразу же препровождён в тюрьму. А прибывший в Екатеринбург и остававшийся на свободе доктор В. Н. Деревенко впервые был допущен в ДОН лишь на следующий день. Так что не только поставлять какие-либо сведения, но и просто хотя бы раз увидеть друг друга, эти два человека просто не могли физически…
Скорее всего, всё увиденное настолько подействовало на старика, что он стал слегка не в себе… Так, уже через десять дней, по пути в Тобольск, Т. И. Чемадуров встретил в Тюмени Наставника Наследника Цесаревича Пьера Жильяра, которому, крестясь, с радостью сообщил: «Слава Богу, Государь, Её Величество и Дети живы. Расстреляны Боткин и все другие». И как верно заметил П. Жильяр: «Трудно было понимать Чемадурова, потому что он говорил без всякой связи».
А ещё через три месяца Терентий Иванович Чемадуров умер, видимо, не выдержав всех свалившихся на него потрясений и перенесённых утрат.
Похоронили верного царского слугу в Тобольске на городском кладбище, но к настоящему времени могила его не сохранилась.
Т. И. Чемадуров в материалах Следственного Производства 1918–1920 г.г
Документ № 1
«(…) Имеющаяся в левой стене вестибюля дверь ведёт в переднюю комнату
[255](…)
Из неё двустворчатая дверь, по словам присутствовавших при осмотре Терентия Ивановича Чемодурова и Владимира Николаевича Деревенко, ведёт в комендантскую комнату, и прямо от входа другая дверь – в зал. (…)
Налево от ведущей в зал двери, в углу, около устья герметически закрывающейся печки, лежит обложка и шесть листов иллюстрированного английского журнала “The Graphic” от 21 ноября 1914 года, коробка с остриженными волосами четырёх цветов, принадлежащими, по словам присутствующего при осмотре Терентия Ивановича Чемодурова, бывшим Великим княжнам Татьяне, Ольге, Марии и Анастасии Николаевнам. (…)
(…) Осмотр продолжен 5 августа в 12 часов 25 минут дня.
Слева от передней имеется широкая, двухстворчатая, окрашенная белой краской снаружи, а изнутри желтовато-серой краской, дверь, ведущая в комнату, которая, по словам присутствующего при осмотре д-[окто]ра медицины В. Н. Деревенко, служила для коменданта, наблюдавшего за охраной бывшей Императорской семьи. (…)
(…) Возле печки стоит небольшой липовый шкафик с двумя створчатыми дверками. На верхней его доске небольшая коробка, обтянутая снаружи чёрной кожей, а изнутри желтоватой кожей. На крышке, внутри на замше, надпись чернилами: “для лампады”. В коробке лежит небольшой бронзовый подсвечник. По словам присутствующего при осмотре Т. И. Чемодурова, вещи эти принадлежат бывшему Императору. (…)
Внутренняя часть шкафа имеет вверху выдвигающийся ящик, оказавшийся пустым, и три полки, на которых лежат куски заплесневевшего хлеба, два небольших флакона с чернилами, четырёхугольная чашка, внутренние её стороны белые и наружные жёлтые, принадлежавшая, по словам Т. И. Чемодурова, кухне бывшего Императора. (…)
В правый угол вдвинут кабинетного типа рояль фабрики Шредера, покрытый парусиновым чехлом. На рояле разбросаны: несколько пустых небольших коробочек, кусок жёлтой резины, флакон от духов, металлический футляр для чернильницы, линейка, нитки, узкая в переплёте книга, разлинованная наподобие конторских. Флакон, по словам Т. И. Чемодурова, принадлежал Императрице. Чёрные и белые треугольники в виде пластинок, с коробочкой – игра, называющаяся “Jeu de Parquet Mode`le PCC” и принадлежавшая, по словам того же Чемодурова, Наследнику. (…)
Далее, по левой стене, большой турецкий диван с двумя валиками и одной подушкой, обитой пеньковой выцветшей материей оливкового цвета.
Когда диван был отодвинут от стены, то под ним оказались кипарисовые чётки, принадлежавшие, по словам Чемодурова, бывшей Государыне Императрице. (…)
У задней стены около двери стоит деревянный книжный шкаф, двухстворчатый, со стеклянными дверками и двумя выдвигающимися ящиками, наполненный так же, как и запертый шкаф, книгами хозяина квартиры, так как Чемо-дуров не нашёл ничего, принадлежавшего Императорской семье. (…)
Из передней двустворчатая белая дверь ведёт в просторный зал… (…)
Обуглившийся клочок бумаги, на котором заметны буквы “Оль” с росчерком, стеклянная крышка от коробочки, закоптелая и разбитая, принадлежавшая по словам Т. И. Чемодурова, бывшему Наследнику. (…)
Из зала справа двустворчатая дверь ведёт в столовую. (…)
Возле камина подержанное кресло-тележка на трёх колёсах, с резиновыми пневматическими шинами, принадлежавшее, по словам Т. И. Чемодурова, бывшей Государы-не. (…)
У правой от входа стены стоит небольшой буфетный дубовый шкафик, в цвет остальной мебели, с одной наружной полкой; на ней лежит шило-отвёртка. Под доской два выдвигающихся ящика. (…) В правом ящике три больших белых блюда фирмы Кузнецова, два круглых и одно продолговатое. На последнем, на лицевой стороне, на краях, имеются два синих Государственных герба. Этими блюдами, по словам Т. И. Чемодурова, Царская Семья пользовалась во время обедов. В правой половине шкафа, запирающегося дверкой, оказался оцинкованный железный таз с двумя ручками. В левой – большой чёрный железный поднос, такой же оцинкованный таз и в нём большая губка. По словам Т. И. Чемодурова, в этих тазах им и Великими княжнами мылась посуда.
