Д. П. МОРОЗОВ:
– В более широких масштабах.
И. И. РОДЗИНСКИЙ:
– В более широких масштабах. И[х], видимо, меньше всего интересовала судьба [Их] там.
[И] если бы они оказались… Конечно, их бы использовали. Но, специально, видимо, так вопросами вызволения не занимались. Так нужно понять (понимать – Ю. Ж.), потому что мы ни одной организации, которая бы так стремилась выкрасть их, не встречали
[196]. (…)
М. М. МЕДВЕДЕВ:
– Можно еще просто один вопрос о записке. Скажите, а имел отношение к этой записке Белобородов и Павел (Петр – Ю. Ж.) Лазаревич?
И. И. РОДЗИНСКИЙ:
– А-а, имел. Да это имел. Я забыл об этом сказать. Письма эти писались не то, чтобы я писал письма. Не так дело было. Так собирались мы обычно так: Белобородов, Войков и я. Я – от Уральской Областной ЧК. Причем Войков был продовольственным комиссаром областным. (…)
И. И. РОДЗИНСКИЙ:
– (…) Вот делалось как.
Вот решили, что надо такое-то письмо выпустить. Текст, составлялся тут же, придумывали текст с тем, чтобы вызвать их на ответы. Вот. И дальше, значит, Войков по-французски диктовал, а я писал, записывал. Так что почерк там мой, в этих документах. Вот и второй раз, по-моему, два письма тоже передавали через одного этого самого… во внутренней охране. Там две были линии охраны. Так вот этот стоял во внутренней [и] через одного товарища…
[197] Там специально ему поручили, так он передавал»
[198].
Так что же представляли собой эти письма?
[199]
[200]
Но, прежде чем рассказать об их содержании, хотелось бы обратить внимание читателя на форму их написания, ибо все они имели одну общую особенность – текст каждого письма занимал лишь половину бумажного листа. Вторая же всегда оставалась чистой, чтобы в каждом из таковых иметь как само письмо, так и ответ на него. То есть под видом конспирации (письмо и ответ, якобы, сразу подлежали уничтожению), чекисты на деле имели «неопровержимые улики» существующего заговора.
И хотя впоследствии И. И. Родзинский будет утверждать, что переписка эта была затеяна для того, чтобы выяснить готовность Царской Семьи к побегу, это, разумеется, было не совсем так. Ибо в данном случае уральские чекисты, как говорится, сразу «убивали двух зайцев».
В случае «успеха», можно было «со спокойной совестью» пострелять всех Романовых при попытке к бегству. А в случае отказа с Их стороны бежать, заранее иметь на руках уже упомянутые «неопровержимые улики» существующего «монархического заговора», которые в дальнейшем всегда можно будет представить центральной власти в качестве документов, оправдывающих радикальные действия уральских властей в деле ликвидации Романовых.
Первое «письмо Офицера» было написано не позднее 20 июня 1918 года. В нём тот сообщал Царской Семье, что восставший Чехословацкий Корпус находится всего в 80 верстах от Екатеринбурга, а также предупреждал Романовых быть осторожными, «…потому что большевики, раньше, чем будут побеждены, представляют для Вас гибель реальную и серьезную». В этом же письме он просил Романовых нарисовать для него план занимаемых ими комнат (возможно, эта идея пришла на ум А. Г. Белобородову после имевшей место «истории с планом дома», доложенной ему ранее А. Д. Авдеевым), а также, чтобы все узники дома Ипатьева находились в состоянии постоянной готовности. Одному же из них рекомендовалось не спать каждую ночь от двух до трёх часов ночи. (Этой рекомендацией, безусловно, прощупывалась готовность Царской Семьи к побегу.)
Веря в чистоту помыслов и готовность пожертвовать собой за своего Государя оставшихся верными долгу и присяге русских патриотов, Романовы, что называется, «клюнули» на эту провокацию, дав ответ на это письмо между 20 и 22 июня. Его текст был написан карандашом, но, судя по неуверенности почерка, не вызывает сомнений, что таковой принадлежит руке Наследника Цесаревича. С большой долей вероятности можно также предположить, что этот ответ писался под диктовку Государыни, так как содержит весьма скудную информацию об общей обстановке (лишь о количестве окон и о том, что таковые заклеены), но зато, более чем подробно освещает состояние «маленького», то есть Наследника Цесаревича. А выражение материнской тревоги по поводу нежелательности каких-либо активных действий со стороны их «спасителей» без полной уверенности в успехе – лишнее тому подтверждение.
Второе «письмо Офицера» было написано не ранее 25 июня 1918 года (вероятнее всего, 23–24 июня) и содержало в себе заверения в том, что планируемое ими похищение Романовых – дело верное. А далее в нём давались рекомендации по расклейке одного из окон, а также выражалась «озабоченность» эвакуацией Наследника Цесаревича, которого даже рекомендовалось усыпить во время планируемого похищения, после чего ещё раз выражалась уверенность в успехе данного мероприятия. (Разумеется, это была дьявольская чекистская игра, имевшая целью форсировать нерешительность Романовых к побегу.)
Ответ Романовых на это письмо, написанный 25 июня 1918 года, наверное, обескуражил чекистов, явившись для них несомненной удачей. По его стилю сразу чувствовалось, что написано оно было кем-то из Дочерей под диктовку Государя – человека, весьма сведущего в военном деле. (Об этом факте можно судить по фразе: «… отец носит маленького…») Указав на открытые окна своей и комендантской комнат, описав расположение двух пулемётных постов (тогда ещё третий пулемёт не был установлен на чердаке дома), сменный и общий состав наружного и внутреннего караула, его вооружение и пр., а также на специфику несения ими службы и систему сигнализации, Государь также напомнил «заговорщикам», чтобы те не забыли о двух сложенных во дворе ящиках, в которых хранилась Его и Государыни личная переписка.
