Находясь в Екатеринбурге, И. И. Сидоров встречался также и с епископом Екатеринбургским и Ирбитским Григорием (Г. Ю. Яцевским), который будучи допрошен Н. А. Соколовым, показал:
«(…) Летом прошлого года (точно времени указать не могу) во время приема пришел ко мне какой-то господин, довольно невзрачного вида: лет, так, 40, роста среднего, худощавый, брюнет. Имел он, кажется, небольшие черные усы и такую же бороду. Черты лица тонкие, довольно правильные. Он мне, с первых же слов, сказал: “Я Вам, Владыко, привез поклон от митрополита Одесского Платона”. Митрополита Платона я хорошо знал. Но все-таки ко всем подобным лицам, как явившийся ко мне господин, я относился осторожно, опасаясь провокации. Я спросил его: “Как же Вы через фронт перебрались?” Он мне ответил, что фронта никакого нет: был немецкий кордон, и немцы его пропустили. А дальше он никаких “товарищей” не видел. Видел только двоих красноармейцев. Они у него спросили вид. Он его стал вынимать, чтобы показать им. Но и смотреть его не стали и уехали. Я его спросил, что же его привело ко мне? Тогда он мне сказал: “Мне необходимо установить связь с ЦАРЕМ. Не можете ли Вы мне помочь в этом?” Я осторожно ему ответил: “И сам не имею связи, и помочь не могу”. Но однако потом, поговорив с ним, я вижу: человек как будто порядочный и можно ему довериться. Тогда я ему сказал, что в Екатеринбурге содержится епископ Гермоген
[180], с которым установлена связь через посылку ему провизии из женского местного монастыря, что таким же образом можно попытаться установить связь и с ЦАРЕМ.
Как потом мне доложено было, этот человек действительно был в монастыре и просил, чтобы Царской Семье посылалось молоко и яйца. Все это и носилось ей двумя монахинями, кажется, Марией и Антониной. (…)
Как мне известно, этот господин, о котором я Вам говорил, называл себя в монастыре Иваном Ивановичем. Один раз он был в монастыре не один, а вместе с каким-то другим лицом, видимо, иностранцем, похожим, как мне было доложено, на немца, и они говорили между собой не по-русски»
[181].
Из всего сказанного здесь можно сделать только один вывод – И. И. Сидоров должен был только разведать обстановку, но никоим образом не выступать в роли организатора похищения Царской Семьи. А вот его «адъютант» Сергей и упоминание в разговорах имени Генерал-Адъютанта и Генерала от Кавалерии Н. Ф. Иванова-Луцевина, вероятнее всего, и породили среди некомпетентных лиц те самые слухи о мифическом «генерал-адъютанте», якобы прибывшем в Екатеринбург для организации дела спасения Царской Семьи.
А теперь несколько слов о находящейся в то время в городе Военной Академии РККА и о некоторых из её преподавателей и слушателей, которым ряд исследователей до сих пор ставят в вину инертность их действий в деле попыток освобождения Царской Семьи из дома Ипатьева.
Но, для начала, именно о самом военно-учебном заведении.
Военная Академия, носившая имя «Николаевской» (по имени её создателя Императора Николая I), была одним из лучших учебных заведений бывшей Российской Империи, подарившая Императорской Русской Армии много прекрасных специалистов – причем, как военачальников, так и учёных.
Созданная в 1832 году как Императорская Военная Академия, она была реорганизована в 1855 году, после чего получила наименование Николаевской Академии Генерального Штаба, а в 1909 году – Императорской Николаевской Военной Академии. В феврале 1918 года, когда старая армия была уже распущена, а на смену ей началось формирование частей новой Рабоче-Крестьянской Красной Армии, встал вопрос о её дальнейшем существовании, так как многие советские политические деятели считали, что подобное «гнездо контрреволюции» не может находиться в революционном Петрограде.
В силу этих обстоятельств, 9 марта 1918 года Главное Управление Высшими Учебными Заведениями РККА принимает решение о её ликвидации или реорганизации в гражданское учебное заведение. Но В. И. Ленин и Л. Д. Троцкий решают сохранить Академию в соответствии с её основным профилем, и на следующий день особым распоряжением СНК Р.С.Ф.С.Р. отменяют данное решение ГУВУЗ РККА. Но, продлевая жизнь этому учебному заведению, конечно же, имелось в виду, что таковое в дальнейшем станет кузницей советских военных специалистов для нарождающейся Красной Армии. Посему 3 мая 1918 года Нарком по Военным и Морским делам Л. Д. Троцкий отдаёт соответствующий приказ, на основании которого бывшая Императорская Николаевская Военная Академия с 1 июля 1918 года начинает именоваться Военной Академией РККА.
Уже в первых числах мая встаёт вопрос об эвакуации Академии из бурлящего событиями Петрограда в более спокойный в политическом плане регион, но не на юг России (как хотелось тогда руководству академии в лице её начальника Генерал-Майора А. И. Андогского
[182] и где в то время начинали формироваться части Белой Армии), а на Урал.
Процесс эвакуации из Петрограда в Екатеринбург занял около двух месяцев (с середины марта по середину мая). Эвакуация же основного имущества этого учебного заведения (библиотеки, музея, типографии и пр.) заняла ещё больше времени и завершилась лишь к 1 июля 1918 года. То есть, фактически, к тому времени, когда уже начиналась эвакуация большевистских учреждений из Екатеринбурга.
Еще в пути следования (21 марта 1918 года), А. И. Андогский получил телеграмму о том, что в Екатеринбурге под вверенное ему учебное заведение уже отведено здание бывшего Епархиального Женского Училища, расположенное почти в самом центре города.
Из книги И. Ф. Плотникова «Гибель Царской Семьи»:
«Как основной состав, так и слушатели академии, оказались в сложнейшем положении. Нет, не только и не столько в связи с эвакуацией, а вследствие того, что они оказались поставлены на службу большевистскому режиму, порвавшему с союзниками России, вступившему в открытый и тайный сговор с Германией и воюющему с собственным народом. Вопреки сложившемуся советскому стереотипу о “золотопогонниках” – офицерах и генералах, они в России не были высокооплачиваемыми (по сравнению с их коллегами в западных странах), в большинстве своем были семейными. Жили на жалованье. Гражданской специальности, других доходов не имели. Это привязывало их к военному ведомству. И поэтому, и в связи с усиленным контролем властей, большинство вынуждено было оставаться в Академии и готовиться к эвакуации. Но и в этой ситуации некоторые преподаватели и слушатели под разными предлогами уклонились от нее. Из профессоров старшего поколения в Екатеринбург с первым эшелоном выехал лишь генерал А. И. Медведев. Ряд других (А. К. Баилов, Б. М. Колюбакин, В. Ф. Новицкий, И. Ф. Филатьев, Г. Г. Христиани и др.), ссылаясь на семейные и другие обстоятельства, заявили, что приедут к месту назначения позднее, самостоятельно. Но некоторые из них вообще не выехали. В конце мая 1918 г. руководство Академии просило местный совет предоставить квартиры на 89 человек. В “Списке лиц учебно-административного состава” были названы и эти люди. Но, судя по другим данным, на месте назначения оказались не все 89 человек. В списке названо 22 ординарных и экстраординарных профессора, 11 руководителей (заведующих) службами, включая начальника Академии и его помощника. Все они были генералами и старшими офицерами. Академия была подчинена местным советским военным органам и их руководителям – областному военному комиссариату Урала и только что сформированному Уральскому военному округу, то есть Ш. И. Голощёкину. Непосредственно же Академией больше занимался его фактический помощник – второй военком С. А. Анучин (в прошлом подпоручик), а позднее, по прибытии в Екатеринбург, – и командующий Северо-Урало-Сибирским фронтом Р. Я. Берзин (Берзиньш). Поскольку Академия была направлена в Екатеринбург Троцким, находилась под общей его опекой, местные большевистские лидеры не решались на крутые меры против нее, на расправу с “контрреволюционным гнездом”. Голощёкин и Анучин лишь бомбардировали ведомство Троцкого телеграммами с требованиями убрать Академию, реорганизовать ее, принимать в число слушателей только лиц, стоящих на советской платформе, и т. д. Часть этих требований Академия приняла.
