«Когда их ввели в комнату, то той же минутой вышел обратно ОКУЛОВ (Г. П. Никулин. – Ю. Ж.), проходя мимо меня, он проговорил “еще стул понадобился, видимо умереть-то на стуле хочется. Ну что, уж придется видимо принести”. Ушел. Вскоре идет обратно и несет стул. Когда их ввели в эту комнату, то та группа людей неизвестных мне вышла из комнаты и направилась к той комнате, в которую ввели арестованных. Я пошел за ними же, позабыв про свой пост. Они и я встали в дверях. ЮРОВСКИЙ, ЕРМАКОВ, ОКУЛОВ и МЕДВЕДЕВ находились в комнате с арестованными. ЮРОВСКИЙ скорым движением рук показывает арестованным, как нужно становиться, а тихим и спокойным голосом говорит “пожалуйста становитесь вот так, в ряд”, но все это происходило необычайно скоро. Арестованные стояли в два ряда. В первом ряду стояла царская семья, а во втором те 4-е человека. Наследник сидел на стуле. Кроме этого стула в комнате из мебели или еще какого инвентаря ничего не было. Крайним в первом ряду стоял царь, перед ним ЮРОВСКИЙ, он правую руку держал в кармане…»
[316]
А вот это уже существенно в плане того, что Я. М. Юровский лично расставлял в ряд арестованных. (Немногим далее автор ещё вернётся к этому небезынтересному факту.)
В конце января 1934 года Я. М. Юровский по личным делам посещает Свердловск, где 1 февраля выступает на «Совещании Старых Большевиков по вопросу пребывания Романовых на Урале» со своим сообщением о пребывании и расстреле Царской Семьи в доме Ипатьева. Касаемо же темы интересующего нас вопроса, он сообщает присутствующим следующее:
«Когда я привел их туда, велел им всем встать к стенке в дверях. Они смотрят на меня и начинают говорить о том, что нет стульев и некуда сесть. Николай нёс Алексея на руках. У него болела нога. Я велел принести два, три стула, на один из них села Александра Федоровна, на другой Алексей. Другие все встали в ряд, Александра Федоровна – по правую сторону, с ней дочери. Алексей – по левую и против него – Николай. Затем, рядом, за ними – Демидова, которая также была здесь»
[317].
В ноябре 1952 года в Центральный Музей Революции СССР из Партийного архива Свердловского Обкома КПСС был передан машинописный текст «Расстрел бывшего царя» (воспоминания П. З. Ермакова), в котором уже покойный к тому времени цареубийца вспоминал:
«Хорошо сохранилось у меня в памяти с 1 фланга сел Николай, Алексей, Александра, старшая дочь Татьяна, далее доктор Боткин сел, потом фрейлина и дальше все остальные»
[318].
Но этому источнику не стоит придавать должного внимания, так как все свои воспоминания об убийстве Царской Семьи П. З. Ермаков писал на основе книги П. М. Быкова «Последние дни Романовых», ибо к моменту свершения этого «акта революционного возмездия» прибывший в ДОН П. З. Ермаков был настолько пьян, что мало что помнил… Посему, в его «воспоминаниях» и присутствует такое невероятное количество стульев!
В качестве ещё одного свидетельства не лишним будет привести отрывок из воспоминаний цареубийцы М. А. Медведева (Кудрина), которые в 1963 году под названием «Расстрел Царской Семьи Романовых в городе Екатеринбурге в ночь на 17 июля 1918 года» были записаны с его слов и которые многое дополняют ко всему сказанному:
«Когда все вошли в нижнюю комнату (в доме очень странное расположение ходов, поэтому нам пришлось сначала выйти во внутренний двор особняка, а затем опять войти в первый этаж), то оказалось, что комната очень маленькая. Юровский с Никулиным принесли три стула – последние троны приговоренной династии. На один из них, ближе к правой арке, на подушечку села царица, за ней стали три старшие дочери. Младшая – Анастасия почему-то отошла к горничной, прислонившейся к косяку запертой двери в следующую комнату – кладовую. В середине комнаты поставили стул для наследника, правее сел на стул Николай II, за креслом Алексея встал доктор Боткин. Повар и лакей почтительно отошли к столбу арки в левом углу комнаты и стали у стенки. Свет лампочки настолько слаб, что стоящие у противоположной закрытой двери две женские фигуры временами кажутся силуэтами и только в руках горничной отчетливо белеют две большие подушки.
Романовы совершенно спокойны – никаких подозрений. Николай II и Боткин внимательно рассматривают меня с Ермаковым, как людей новых в этом доме. Юровский отзывает Павла Медведева, и оба выходят в соседнюю комнату. Теперь слева от меня против царевича Алексея стоит Гриша Никулин, против меня – царь, справа от меня – Петр Ермаков, за ним пустое пространство, где должен встать отряд латышей.
Стремительно входит Юровский и становится рядом со мной. Царь вопросительно смотрит на него. Слышу зычный голос Якова Михайловича:
– Прошу всех встать!
Легко, по-военному встал Николай II; зло, сверкнув глазами, нехотя поднялась со стула Александра Федоровна. В комнату вошел и выстроился как раз напротив нее и дочерей отряд латышей: пять человек в первом ряду, и двое – с винтовками – во втором. Царица перекрестилась. Стало так тихо, что со двора через окно слышно, как тарахтит мотор грузовика»
[319].
Вспоминая о событиях тех дней по прошествии более 45 лет, М. А. Медведев (Кудрин), конечно же, мог запамятовать кое-какие мелкие детали. И, тем не менее, его воспоминания, в отличие от большинства таковых на эту тему, отличаются исключительной правдивостью и достоверностью изложенных в них фактов. Посему, нет ничего удивительного в том, что спустя годы он, как любой другой человек преклонного возраста, мог перепутать количество всё тех же стульев. И всё же М. А. Медведев (Кудрин) – единственный, кто даёт наиболее правильную картину «расстановки сил», то есть месторасположения палачей в комнате. А, изучая документы семейного архива Медведевых, я лишний раз смог убедиться в том, что бывший чекист обладал завидной памятью на все те события, которые происходили с ним на протяжении жизни.
И, наконец, последнее из приведённых свидетельств – воспоминания ещё одного цареубийцы – бывшего Начальника пулемётной команды ДОН А. Г. Кабанова, написанные им во второй половине 50-х годов минувшего века:
«Не говоря ни слова, Николай Романов взял своего сына на руки и пошел по лестнице вниз, а за ним пошли и все остальные члены его семьи, вошли в приготовленное им внизу помещение. Николай посадил на венский стул сына и сам [в]стал посереди комнаты, а все остальные [встали] справа и слева фронтом, лицом к двери. В прихожей стояли руководители области»
[320].
