Припарковавшись возле банка (в слабой надежде на местные камеры), он сел в такси и попросил отвезти его в клинику. В этот день кидать вызовы судьбе не хотелось. Вначале прооперируют мальчишку. Толкачев делал такие операции всего несколько раз, взрослым. Никакого опыта с детьми. Вначале он отказался, но Вадим убедил его, что пацану рисковать нечем. Без операции он не жилец.
Вадим зашел в клинику через служебный вход, кивнул охраннику и пошел по коридору. Он и сам не понимал, зачем сюда приехал. Если бы он знал, где живет Женя, — поехал бы к ней, но девица шифровалась, и он был уверен, что живет она не одна. Поэтому не стал звонить, писать, настаивать. Она сама должна сделать свой выбор, дозреть, и она обязательно его сделает, и он будет в его пользу, потому что черного в ней больше, чем белого.
Светлый коридор, мягкий линолеум приглушает шаги, отчего кажется, что он ступает совсем по-кошачьи. Или это итальянская обувь ручного пошива?
Свет включен на половину мощности. По ночам здесь редко разгуливают. Хотя лучше бы тут по ночам вообще никогда никто не ходил. Вторая дверь справа — палата Левы. На автомате Вадим решил заглянуть туда.
Женя спала, свернувшись клубочком прямо на стуле. Мать дремала, откинувшись в кресле. Если не знать подоплеки — обеспокоенные мать и бабушка у постели единственного сына и внука.
Женя была прекрасна. Она напоминала экзотический цветок, кем-то брошенный на пол за ненадобностью. При виде же матери сердце сжалось. Она похудела и как-то уменьшилась в размерах в последнее время, в мягком кресле для посетителей она просто потерялась. От былого величия и следа нет. В детстве мать всегда казалась Вадиму очень высокой и стройной, и только сейчас он осознал, что в ней, пожалуй, не больше метра шестидесяти и пятидесяти килограммов.
Он подошел к кровати Левы, посмотрел на датчики. Мальчик мирно спал, но вокруг носогубных складок разливалась синева. Завтра. Они прооперируют его завтра.
Он подошел к Жене и замер. Спящая, она казалась ему похожей на куклу в розовой подарочной упаковке. Тонкую, ручной работы, сделанную любящими руками мастерицы, наряженную в дорогие одежды, упакованную в папиросную бумагу, спрятанную в роскошную коробку, обмотанную атласным бантом. Дорогая упаковка сулила радости от обладания редкой вещью, обещала подарить ни с чем не сравнимое чувство «первого хозяина», возможность похвастаться вещицей перед друзьями. Эта кукла не предназначена для игры, она создана для любования и обожания. На видном месте, вдалеке от шаловливых детских рук, которые в момент порвут дорогую одежку, осквернят тело липкими грязными пятнами, открутят голову, чтобы заглянуть, что там внутри, и, разобранную на части, выкинут в дальний угол, где о ней никто больше и не вспомнит. Из сокровища она превратится в использованную, никому не нужную вещь. Нельзя дать этому случиться. Ему, как ревностной маленькой хозяйке, захотелось спрятать эту игрушку от чужих глаз, чтобы она принадлежала только ему.
Женя открыла глаза, словно почувствовав слишком пристальный взгляд. Встрепенулась, сразу же осознав присутствие Сафронова в комнате, почувствовала, что в теле совсем не осталось никаких сил, что она не может ходить, сопротивляться, даже просто смотреть ему в глаз. Она положила голову на руку.
— Его прооперируют завтра, — тихо сказал Вадим.
— У меня нет денег, чтобы за это заплатить, — покачала головой Женя.
— Считай, что операция в кредит.
— Впервые о таком слышу.
— Вы будете первыми.
Сафронов развернулся и мягко вышел из палаты. Женя вяло подумала, что ей, наверное, стоит догнать его и поблагодарить, но сил не было. Лишь отупение и оцепенение. Завтра. Все закончится завтра. Надо позвонить Вере и сказать ей.
Мысль о Вере была последней перед тем, как она снова погрузилась в сон.
Спустя несколько часов их разбудила медсестра, пришедшая с градусником и желанием взять у Левы ряд анализов. Потоцкая небрежно сказала, что сейчас съездит домой, чтобы переодеться, а заодно привезет Леве «Урфина Джюса», мальчик увлекся «Волшебником Изумрудного города», а у нее дома есть продолжение. Лева ее поблагодарил и сказал, что она очень хорошая.
София улыбнулась. Жене впервые показалось, что женщина делала это искренне.
Едва дверь за ней закрылась, Женя кинулась в душ, прилегавший к палате. Сумку с вещами она оставила в нем накануне. Быстро помывшись, она надела черные джинсы и футболку, почувствовала себя намного комфортнее. Решила не краситься, ни к чему это. Умылась, забрала волосы и, глядя на себя в зеркало, но не видя отражения, задумалась.
Что делать? Жить в палате она не может, ей нужно найти какое-то пристанище. Ей необходимо подать заявление про угон и выплату компенсации в страховую компанию. Сегодня ночью ей приснилось, будто бы Сафронов сказал, что Леву прооперируют завтра. Просто сон, но раз уж она здесь, задаст ему вопрос.
И нужно позвонить Вере. Женя достала из сумочки телефон — полностью разряжен. Наверняка Станислав ей звонил. Она вдруг поняла, что ее это совершенно не трогает. Она лишь надеялась, что его мать нашла какое-то удобоваримое объяснение всего происходящего и им не придется выяснять отношения. Ей нужно было позвонить Вере. Откровенно говоря, делать ей этого не хотелось, но она понимала, что должна ввести ее в курс дела.
Женя сходила на пост к медсестре и спросила, нет ли у нее зарядки. Та отнеслась к ее просьбе нарочито внимательно, развила бурную деятельность, и зарядка обнаружилась у одного из администраторов клиники.
Женя подсоединила мобильник к розетке. Сама села рядом.
— Как дела? — вдруг спросил Лева, закончивший завтракать.
— Хорошо, а у тебя? — буднично спросила Женя. Ей вдруг показалось, что обыденность, соблюдение «нормальности» и светских этикетов очень важны, когда вся жизнь рушится к чертям.
— У меня тоже хорошо, завтрак очень вкусный, хочешь булочку? — Лева протянул Жене свежую выпечку. Ту замутило при мысли о еде.
— Нет, спасибо, заяц, ешь, — автоматически отмахнулась она и включила телефон. Сорок один пропущенный вызов от Станислава. Но Жене сейчас объясняться не хотелось. После операции. Все после.
Четыре пропущенных звонка от Веры. Женя посмотрела на Леву.
— Ма… Вера звонила, поговоришь?
Лева кивнул и протянул Жене булку.
— Поешь, — настоял мальчик.
— Спасибо, — Женя взяла булку и машинально откусила кусочек. Она была свежей и очень вкусной, хотя Женя и не любила сдобу, она с трудом удержалась, чтобы не съесть ее всю. Протянула Леве.
— Разделим по-братски? — мальчик кивнул и взял половину.
Женя набрала номер Веры. Кудахтанье раздалось через две секунды. Женя решила продолжить политику честности, которую сделала своим новым жизненным правилом, и начала с места в карьер:
— Вера, мне нужно сказать вам что-то важное. Леву скоро прооперируют, сейчас он в больнице, готовится.
