Еле избавившись от назойливого ухажера, Женя с огромным удовольствием вернулась домой. Чуть не попалась, забыв переодеться. Вспомнив в последний момент, она быстренько сменила до жути надоевшее платье, под которым тело немилосердно чесалось, на комфортные джинсы с футболкой, а орудие палачей на мягкие балетки, после чего пешком, несмотря на усталость, отправилась на тридцать третий этаж.
Тихонько открыла дверь своим ключом — Станислав стоял в прихожей и с подозрением смотрел на невесту.
— Почему так долго? — он сурово сдвинул брови.
— Заяц, а ты почему не спишь? — Женя бросила выразительный взгляд на часы. Режим был священным божком, и Станислав не нарушал его ни при каких обстоятельствах после того, как Женя сообщила ему, что во сне растут мышцы.
— У нас гости, — мрачно сообщил Станислав и неопределенно махнул головой в сторону кухни.
— Гости? — Женя была удивлена. Кому могло прийти в голову наносить светские визиты в такое время? Наверняка свекровь. Или, может быть, свекор? Не одобрил свадьбу в замке?
Женя навесила на лицо самое сладкое выражение и, чмокнув Станислава в губы, двинулась на кухню. Гостей они обычно принимали там.
Возле барной стойки сидела Вера. Женя еле сдержалась, чтобы не заорать от злости и отчаяния. Баба совершенно сошла с ума?
— Зачем вы сюда явились? — прошипела она, плотно прикрывая двери и кидая встревоженный взгляд в коридор. — Что вы здесь делаете?
Женя окинула злобным взглядом нахальную тетку, которая, казалось, вполне вольготно чувствовала себя у нее на кухне. Вера попивала чай, Женя краем глаза отметила, что Станислав предложил ей драгоценный пуэр. Щеки у Веры порозовели, и выглядела она немного лучше, чем в прошлый раз.
Женщина вздрогнула и резко поставила чашку из тонкого фарфора на блюдце, расплескав немного чая. Неловко слезла с большого барного стула, чуть не опрокинув его.
Попыталась удержать руками, в результате чего стул начал заваливаться. Женя в два шага подошла к жалкой тетке и схватила стул крепкой рукой, придав ему устойчивость.
— Что вам нужно? — процедила Женя сквозь зубы.
— Женя, простите меня, пожалуйста, я знаю, что перехожу черту, — залепетала Вера. Женя без лишних экивоков перебила ее.
— Зачем вы пришли? Я же сказала, что смогу помочь, но если вы будете продолжать лезть в мою жизнь, я могу и передумать…
— Нет-нет, что вы! — бодро запротестовала Вера, а затем сдулась. — У меня мама заболела.
— Что? — воскликнула Женя и осеклась, бросив быстрый взгляд на дверь кухни. Из гостиной доносился голос комментатора, дающего остроумные, как ему казалось, оценки третьеразрядному матчу. Значит, о Станиславе можно не волноваться, сейчас ему ни до чего. Но на всякий случай Женя придвинулась поближе к Вере и зашептала: — Мне теперь и маму вашу лечить, что ли? Это и моя мама тоже?
— Нет, нет, — на глазах Веры внезапно выступили слезы. — Понимаете, ее ночью разбил инсульт, она не вышла на работу, коллеги заволновались, пришли к ней, а она лежит на полу дома, в общем… Сейчас она в больнице, нужны какие-то деньги, уход, сами понимаете.
Женя кивнула, не сводя с Веры глаз.
— Она живет в соседней области, мне нужно хотя бы два-три дня, чтобы смотаться туда, поговорить с врачами, увидеть маму, купить лекарств, все уладить, понимаете? — с надеждой обратилась она к Жене.
— Нет, — резко ответила та. — Переведите денег какой-нибудь соседке или подруге. Что, у нее нет других родственников, кроме вас?
— Нет, — покачала головой Вера. — И подруг тоже нет.
— Сочувствую. — Женя немного обрела почву под ногами, подошла к кофеварке и, наплевав на собственный режим, зарядила машину капсулой мягкого кофе. Прислушалась к тихому, успокаивающему гулу.
— А от меня-то что надо?
— Вы не могли бы присмотреть за Левой?
— Что? — Женя чуть не подскочила на месте, едва не выронив тонкую фарфоровую чашку, которую она собиралась поставить в кофемашину, и развернулась к Вере: — Вы с ума сошли?
— Нет, простите, я знаю, что это наглость, но мне больше некого попросить!
— Господи, как же вы живете-то? — Она успела подставить чашку вовремя. Темная, остро и пряно пахнущая жидкость полилась в настоящий китайский фарфор.
— Так и живу, — тихо ответила Вера. — Обычно я всегда брала Леву с собой, но сейчас доктор запретил его волновать и куда-либо перевозить, ему нужен полный покой. Его сегодня отпустили домой. А бабушка в таком состоянии, ну вы сами понимаете.
— Наймите ему сиделку. — Женя сделала глоток кофе и закрыла глаза. Ей нужно было собраться с мыслями. Все это заходило слишком далеко.
— У меня нет таких средств, вы же прекрасно знаете, — тихо, но твердо ответила Вера.
— Вам опять нужны деньги? — Женя рассмеялась с облегчением. Как же все было банально и предсказуемо. — Сколько?
— Мне не нужны ваши деньги, — все так же уверенно отказалась Вера. — Я не оставлю Леву с чужим человеком. Вы совсем другое дело.
Женя допила залпом кофе и поставила чашку на мраморную столешницу. При соприкосновении та слегка звякнула — дрожь в руках не удалось сдержать до конца.
— Я не имею никакого отношения к вашему сыну, — процедила сквозь зубы Женя.
— Да? — Вера приподняла брови. — Зачем же вы ему помогаете?
— Просто потому что мне его жаль.
Вера снова поковырялась в сумочке и извлекла на свет какой-то очередной помятый документ.
— Что это? Очередное свидетельство о рождении? Не трудитесь, — фыркнула Женя и понесла чашку в мойку. Ее любимый сервиз, купленный в китайской провинции за большие деньги. Шесть кофейных чашек, удивительно тонких, расписанных вручную. Одна из них куда-то запропастилась, надо было ее найти, как только выпадет свободная минутка. И словно в ответ на ее мысли Вера извлекла из ридикюля еще один предмет — ту самую чашку, шестую.
— Вы кражами промышляете, что ли? — не удержалась Женя и схватила чашку, внимательно присмотревшись — да, она самая, с тоненькой трещиной возле ручки.
— Просто мелкими махинациями. Возвращаю, что взяла. Карма у меня и так достаточно испорчена.
— Зачем вы ее брали?
— Вот за этим, — она кивнула на помятый документ.
Мороз побежал по коже, еще секунда, и она начнет стучать зубами от ужаса. Еще до того, как Вера ответила, Женя уже знала, что перед ней.
— ДНК-экспертиза, — тихо подтвердила ее догадку Вера.
На какую-то долю секунды Жене показалось, что стены качнулись. В голову сразу полезли тысячи банальных утверждений — от себя не убежишь, шило в мешке не утаишь, за все надо платить и так далее. Но этот белый шум, сотканный из миллиарда истасканных фраз, заглушала одна мысль, вопившая как сигнализация при аварии на АЭС, — это ее сын. Ее сын. Ее сын. И он может умереть.
