Слышатся жиденькие вежливые хлопки, потом кто-то свистит.
– Однако победителем может стать лишь кто-то один, и это была действительно очень впечатляющая работа. Ну что, хотите узнать, кто победил?
– Дааа! – кричат из толпы.
Кто-то из скучающих родителей выкрикивает: «Давайте уже скорее!», вокруг слышатся смешки. Ощущаю растущее напряжение, желудок у меня самого, кажется, вот-вот свяжется в узел.
– И победителем строительного турнира по «Майнкрафту» в этом году становится…
Длинная театральная пауза. Наблюдаю за Сэмом; вид у него немного скучающий и слегка озадаченный.
– Ханна Джеймс! Ханна построила потрясающую модель Биг-Бена и здания Парламента. Ханна, просим тебя выйти на сцену.
Девочка-подросток лет пятнадцати, с черными волосами, склеенными в шипы, и в черно-зеленом полосатом джемпере, выскакивает на сцену и принимается махать группке своих друзей. Потом на большом экране появляется ее модель. Это действительно впечатляющий макет здания Парламента, очень точно передающий его величественную готическую роскошь. Даже ряды окошечек не забыты. Мы с Джоди переглядываемся, и она пожимает плечами. Настроение у меня падает ниже плинтуса. Сэм успел подойти и теперь стоит между нами, глядя на Ханну, у которой берут интервью на сцене, но внешне не проявляя к этому особого интереса. Я лихорадочно думаю, что же ему сказать, как утешить, не зная даже, понимает ли он вообще, что соревнования окончены.
Я настолько занят этими мыслями, что едва слышу слова, доносящиеся со сцены.
– Но это еще не все, – продолжает ведущий. – Была еще одна модель… мы не знаем точно, что это за здание и чем оно важно, но нам всем оно очень понравилось. Так что мы решили присудить ему специальный приз.
Зрители начинают перешептываться. Кое-кто из родителей шикает на детей и вновь устремляет взгляд на сцену.
Я опускаю глаза и понимаю, что держу Джоди за руку. Сэм стоит рядом с мамой и внимательно рассматривает ее загипсованное запястье. Оливия и ее брат по-турецки сидят на полу и разглядывают многочисленные трофеи – мелочевку, которую бесплатно раздают у стендов в главном зале выставки. В глаза мне бьет свет, и я на миг слепну. Джоди крепче стискивает мою руку. Время тянется просто невыносимо. Мимо как в замедленной съемке проплывают какие-то ребятишки.
– Итак, мы приглашаем на сцену Сэма Рау!
Я не слышу этих слов. Ну или мой мозг отказывается воспринимать их. Почему-то вдруг становится очень тихо, до звона в ушах, как перед обмороком, потом Джоди подхватывает Сэма на руки, и мама тоже обнимает его. Дэн обхватывает меня за шею и что-то кричит. А потом включается шум.
Музыка, толпы, наше появление здесь, которое иначе как чудом и назвать-то нельзя.
– Мама? – подает голос Сэм.
Джоди смотрит на меня, потом на сцену. Ведущий ждет, преувеличенным жестом приставив ладонь ко лбу и оглядывая толпу.
– Сэм? – повторяет он.
– Ты хочешь подняться на сцену? – спрашивает Джоди. – Если не хочешь, не обязательно идти, я могу им сказать.
Сэм пятится ко мне. Оливия вскакивает на ноги, подбегает к нему и стискивает в объятиях. Вид у него ошарашенный. Я чувствую, как он цепляется за мою ногу.
– Папа, чур ты пойдешь со мной.
Молча киваю. Он надевает наушники. И мы начинаем пробираться к сцене. Судорожно пытаюсь придумать какой-нибудь знак, который волшебным образом дал бы организатором понять, что у него аутизм, что я не уверен, найдет ли он в себе мужество выйти на сцену. Но они все усиленно манят его. Раздаются вежливые аплодисменты. Они похожи на шум дождя.
Потом мы выходим вперед, и Сэм каким-то образом начинает медленно забираться на сцену. Ведущий уже хочет подойти к нему, и я отчаянно жестикулирую, чтобы привлечь его внимание. Ему от силы лет двадцать, и он весь искрится энергией и энтузиазмом.
– У него аутизм! – кричу я. – У моего сына аутизм. Это может быть для него слишком.
Ведущий кивает и отходит от края сцены, потом торопливо говорит что-то остальным. Через несколько секунд он выключает микрофон и осторожно опускается на корточки рядом с Сэмом. Он произносит что-то, чего я не успеваю разобрать, и Сэм кивает. Он смотрит себе под ноги, но на его лице играет улыбка. Ведущий включает микрофон обратно.
– Давайте посмотрим на модель Сэма.
Но я смотрю на самого Сэма, пытаясь понять, что скрывается за выражением его лица, отчаянно желая убедиться, что с ним все в порядке. Он стоит на сцене, перед сотнями людей, и это так далеко от зоны его комфорта, что он с таким же успехом мог бы находиться сейчас на другой планете. И он так далеко от меня, от нас всех. А впрочем, наверное, так было всегда.
Вокруг меня люди вполголоса переговариваются и разглядывают модель на экране перед ними, кивая и задавая вопросы. В конце концов я на нетвердых ногах отхожу на несколько шагов назад и поднимаю глаза на огромный экран. До меня не сразу доходит, моему потрясенному сознанию требуется несколько секунд, чтобы в нем что-то щелкнуло. Но потом понимание обрушивается на меня ослепительной вспышкой. В глубине сердца я знаю, знаю, что он построил.
– Ох, Сэм, – шепчу я. – Ох, мой малыш.
Чувствую на своем плече чью-то руку. Это Джоди, и я обнимаю ее.
– Как он узнал? – повторяю я. – Как он понял?
– Потому что ты говорил с ним об этом, – отвечает она. – Потому что ты повсюду носил с собой ту фотографию. Он всегда все понимал, глупыш.
Весь экран, воспроизведенное до мельчайших подробностей во всем его затейливом великолепии в двадцатифутовом размере, занимает кафе «Пэлис» в Кенсингтоне. Наше с Джорджем кафе.
Там есть и красный навес, и стеклянная витрина, и маленькая деревянная дверь. По обеим сторонам от входа ярким светом горят фонари, один даже помаргивает – как в тот день, когда мы ходили туда с Сэмом и Эммой. Внутри книжные полки, кафельный пол в черно-белую шахматную клетку и картины на стенах. Сэм построил даже дома, примыкающие к нему с обеих сторон, и дорогу перед ним. Своего игрового персонажа он оставил стоять перед входом, в точности как на фотографии, а рядом с ним, испуская в небо луч белого света, стоит маяк, и моя душа рвется в клочья.
А потом перед глазами у меня все расплывается, потому что они полны слез, а слезы все прибывают и прибывают.
– Ну, Сэм, – доносится словно откуда-то очень издалека чей-то голос. – Ты можешь объяснить нам, что это за здание? Если нет, ничего страшного.
Повисает долгое молчание. Сэм стоит на сцене, обводя глазами толпу зрителей в попытке отыскать нас. Джоди машет ему рукой, а я вскидываю глаза. Когда он наконец видит нас, то машет в ответ. Потом медленно и осторожно снимает наушники.
– Это кафе, – произносит он.
– Продолжай.
– В это кафе ходил мой папа. Он был там со своим братом. Им было весело.
