Впрочем, иной раз это значит быть способным поймать рвоту в ладони.
Глава 33
– Мы можем поговорить?
Мой вопрос повисает между нами, в то время как Джоди отступает в сторону, чтобы дать Сэму возможность проскочить мимо нее в дом и взлететь по лестнице в спальню.
– Конечно, – отвечает она.
Следуя за ней по коридору, замечаю, что на ней моя старая футболка, заношенная и местами прохудившаяся. Черные джинсы продраны на коленях, волосы стянуты на затылке в хвост засаленной красной резинкой. То ли у нее сегодня большая стирка, то ли ей плевать, как она выглядит, потому что сегодня у нее нет свидания с Ричардом. При мысли об этом козле я начинаю внутренне закипать, но мне сейчас не хочется затевать ссору. Я хочу поговорить мирно.
– Как у тебя дела в галерее?
– Хорошо. Я теперь курирую больше проектов, занимаюсь планированием, встречаюсь с художниками и все такое прочее. Это поразительно. Обожаю свою работу. А ты как?
Рассказываю ей про кафе и мою безрассудную затею. Она с ходу не отвергает ее как совершенно безумную, и я воспринимаю это как добрый знак.
Обвожу взглядом комнату – наши книги штабелями громоздятся по углам, кофейный столик погребен под завалом комиксов и журналов. За то время, что я здесь больше не живу, ничего особенно не поменялось. На полке по-прежнему стоят семейные фотографии, на которых есть и я. Над камином не появился портрет Ричарда в полный рост. Слышу, как наверху включается «Иксбокс» и начинает играть знакомая музыка. Сэм готовится к состязанию.
– Значит, у Мэтта с Клер все прошло нормально?
– Ну да. Было даже весело.
– Я так и поняла. Клер прислала мне фотографию шалаша, который вы построили.
– Ого, быстро она.
– Ты поразил ее в самое сердце.
Джоди отправляется на кухню, и я следом за ней. Она наливает чайник и ставит его греться, достает две кружки из буфета – того самого буфета, где они были всегда. Она не спрашивает, что я буду пить, чай или кофе, потому что прекрасно знает ответ: после двух только чай. Предпочтительно с имбирным печеньем. И тут, словно прочитав мои мысли, она вытаскивает пакет из жестянки для печенья на столешнице.
– Надо же, не забыла, – шучу я.
– Я никогда не забываю про печенье.
Мы улыбаемся, но оба чувствуем, что ходим вокруг да около чего-то серьезного. Это нечто вроде прелюдии, прощупывание почвы, подготовка плацдарма. Кто-то должен сделать первый шаг и вывести разговор на новый уровень.
– Я, э-э, пошел к психологу, – говорю я. – Вроде бы приятная женщина, такая, по-матерински. В этом отношении совершенно не похожая на мою собственную мать. Сначала вся эта затея вызывала у меня большие сомнения, но пока что я настроен попробовать.
– Здорово, – говорит Джоди с искренним энтузиазмом в голосе. – Это хорошая новость.
– Посмотрим, – пожимаю плечами я. – А ты как, чем занимаешься помимо работы?
– Да ничем особенным. Все думаю про школу для Сэма, пытаюсь понять, что будет для него лучше. На этой неделе пришли письма из обеих школ, нужно им что-то ответить.
– А меня поставить об этом в известность? Или это теперь не обязательно?
Внутри начинает закипать адреналин. Перед глазами мелькает картинка – Ричард забирает Сэма из школы.
– Ну так вот я и ставлю.
Не отвечаю. Вскипает чайник, и Джоди, щелкнув выключателем, рывком снимает его с базы, разливает чай по кружкам, умудрившись при этом залить всю рабочую поверхность. Потом протискивается мимо меня, достает из холодильника картонный пакет с молоком и расплескивает и его тоже.
– По правде говоря, ты уверен, что так уж сильно заинтересован в сохранении семьи? – спрашивает она. На меня она не смотрит, вместо этого яростно возит по столешнице тряпкой. – Пару недель назад Лотти видела тебя в кафе с какой-то женщиной.
А, ясно, значит, это все-таки была мамаша из школы. И внезапно ситуация становится абсолютно зеркальной и теперь в роли обвиняемого я. К такому повороту я был не готов. У меня нет заранее продуманной стратегии. Меня, точно ледяной водой, окатывает волной паники. В мозгу мгновенно проносятся самые худшие возможные сценарии развития событий. Я могу навсегда потерять Джоди. Потерять Сэма.
Решаю вести себя как ни в чем не бывало – и немедленно поступаю ровно наоборот.
– А, с Изобел? – бухаю я. – У нее тоже сын аутист. Мы разговорились, потом встретились еще раз, вдвоем. Потом я пошел в ретро-клуб в стиле шестидесятых, который она держит, и это было полное фиаско – мы поцеловались, но я сразу же понял, что это была ужасная ошибка. А потом я сбежал… Отличное печенье. Ядреное.
Она смотрит на меня, потом берет свою чашку и опускается за наш крохотный кухонный столик.
– Ты сбежал? – переспрашивает она.
– Ну да. Ничего никуда не делось.
Она обдумывает услышанное, макая печенье в чай и, похоже, оценивая меня.
– Ричард оказался кошмаром, – говорит она просто. – Он руководит какой-то художественной организацией в Лондоне. Наверное, после нескольких бокалов просекко это произвело на меня впечатление. Но потом я встретилась с ним еще раз, уже после той свадьбы, и поняла, что как человек он просто дерьмо – заносчивое и претенциозное, и к тому же трещит без умолку. Мне ни разу даже словечка не удалось вставить, он просто никого, кроме себя, не слышит. Ну, знаешь таких людей? Спрашиваешь их, как дела, а они отвечают что-то вроде: «Ну, это долгая история, и началась она в Питерборо в две тысячи четвертом году…» И ты понимаешь, что следующие полчаса тебе придется выслушивать этот бред.
Меня охватывает невыразимое облегчение. Клер была права, он действительно придурок. Но тут я вспоминаю то утро и злополучный поцелуй. Джоди, похоже, улавливает направление моих мыслей, как улавливала на всем протяжении нашего брака.
– В последний раз мы с ним виделись, когда он заявился сюда утром на обратном пути в Лондон. Хотел предложить мне работу у себя в офисе. Персональным ассистентом или кем-то в этом роде.
– И что ты сделала?
– Ну, Алекс, ты сам знаешь, что я сделала, потому что ты сидел в машине в двадцати ярдах отсюда. Я поцеловала его на прощание.
– Ты меня видела?
– Может, и видела. А может, через полчаса мне позвонила совершенно разъяренная Клер и сказала, что ты ворвался к ним в дом с воплями, что видел нас с Ричардом. А еще она сказала, чтобы я не была такой идиоткой.
– Ясно, – говорю я. – Клер мне всегда нравилась.
Голова у меня идет кругом, такое чувство, что мы ведем этот разговор на американских горках. Я хватаюсь за столешницу; кружка в другой руке ходит ходуном.
– И что теперь?
– Я не знаю, – отзывается она. – Прости. Давай пока еще немного посмотрим, как пойдет. Нам обоим нужно разобраться в себе.
