– Ха, нет уж. Я подрабатываю тут, только пока не допишу диссертацию. Как только закончу, меня здесь не будет. Все равно к тому времени здесь будет элитное жилье, как и во всех остальных местах.
– Нет, не говорите так! – восклицает Изобел. – Только сюда Джейми может прийти, чтобы по-настоящему расслабиться.
Джейми в этот самый момент скачет на кресле, швыряя в окно шахматные фигуры.
– Ну, может, кому-то из вас стоит этим заняться, – говорит бариста. – Вы здесь бываете чаще, чем кое-кто из персонала.
– Отличная идея, – подхватывает Изобел, поворачиваясь почему-то при этом ко мне. – Это то, что тебе надо!
– Что? Нет! Я не знаю о том, как управлять кафе, ровным счетом ничего. Да я взорву кофе-машину.
– О, они практически неубиваемые, – успокаивает меня бариста. – Управлять кафе довольно просто, если верить владельцу, – при условии, что вы не против часами молчать и рыдать над калькуляционными листами.
– Гм, все как я люблю.
– Серьезно, – продолжает Изобел. – Нашей округе просто необходимо хорошее кафе. Все вокруг заполонили крупные сети, а если не они, то всякие пафосные места, где нужно быть экспертом по кофе, чтобы сделать заказ, а уж если ты попросишь сахар или, не дай бог, печенье, чтобы макать его в чашку, на тебя просто посмотрят как на ненормального.
– Ну, я не знаю…
– А ты как думаешь? – спрашивает бариста Сэма. – Сможет папа управлять кафе?
– Да! – отвечает Сэм. – Можно будет поставить «Иксбокс», чтобы все могли играть. Только чур я первый.
– Вот видишь, – говорит Изобел. – Это же готовый бизнес-план. Ну то есть я разбираюсь в розничной торговле, так что могла бы тебе помочь. Когда я только занялась нашей комиссионкой, составила список «за» и «против», и «против» оказалось намного больше – мне даже пришлось взять еще один листок! Но потом я представила себе полный зал прекрасных винтажных платьев, патефон, льющийся из него рок-н-ролл, постеры из старых фильмов на стенах. И мне так всего этого захотелось! Это не самая легкая работа, но я всю жизнь потом жалела бы, если бы не решилась.
– Так в том-то и дело. У тебя была страсть, и ты ей поддалась. А я не уверен, что во мне это есть.
– Еще как есть, – возражает она. – Человек, в котором нет страсти, не способен так целоваться.
Чувствую, как багровею до корней волос, и инстинктивно повожу глазами вокруг в поисках Сэма.
– Не переживай, – говорит она. – Они там с Джейми в углу устроили дуэль на мечах из свернутых газет.
– Ясно. Прости еще раз.
– Слушай, успокойся уже, глупыш. Смысл в том, что в тебе это есть. Ты знаешь, как это место важно для Сэма, для Джейми, для меня. Людям нужна возможность пойти куда-то, помимо дома или работы, куда-то, где их не воспринимают как безликую массу, – не то что в крупных сетевых заведениях. Уж ты-то это понимаешь. Ты бы давал людям почувствовать, что им здесь рады. Людям необходимо чувствовать, что им рады, – особенно таким чудикам, как мы. Нужно только, чтобы тебе кто-то немного помог – кто-то, у кого есть опыт в сфере общественного питания.
И я невольно думаю: Клер. Клер работала менеджером ресторана. Но я тут же отметаю эту идею. Во-первых, весь этот разговор кажется мне полным бредом. Во-вторых, Клер с Мэттом до сих пор со мной не разговаривают. Еще одни испорченные отношения, которые мне придется каким-то образом реанимировать. Кажется, в последнее время я только этим и занимаюсь.
В таком духе мы с Изобел и болтаем, пока мальчишки возятся и гоняются друг за другом вокруг нас. Я рассказываю ей про «Майнкрафт» и турнир, о том, что мы собирались принять в нем участие, но теперь, скорее всего, не станем, хотя замок Сэма восстановили и он, похоже, опять полюбил эту игру. Я пару раз пытался поднять в разговоре с ним эту тему, но он лишь пожимал плечами. Изобел рассказывает про свой магазинчик и винтажные вечеринки. Каким-то образом мы позволяем нашему маленькому приключению отойти на второй план. Но воспоминание о касании ее губ преследует меня неотступно до самого вечера. К нему примешивается ноющая боль вины. Даже зная про Джоди и Ричарда, чувствую себя последней свиньей и знаю почему. Это потому, что я и близко не готов ее отпустить.
Некоторое время мы сидим молча и глядим, как Сэм с Джейми, растянувшись на полу, устраивают столкновения игрушечных машинок, повторяя их снова и снова со все возрастающей ожесточенностью, пока игра наконец не перерастает в потасовку и они не принимаются молотить друг друга кулаками. Настроение переменилось.
– Так, так, мальчики! – возвышаю голос я. – Сэм, думаю, тебе пора домой к маме.
– Да, Джейми, пойдем-ка тоже домой, – подхватывает Изобел. – Не хватало нам только, чтобы нас арестовали за нападение с применением смертоносной машинки «Хот вилз».
Мы одновременно поднимаемся, и я подхожу к стойке оплатить счет.
– Серьезно, возьмите кафе в аренду, – говорит бариста.
– Мы тогда сможем здесь жить, – подает голос Сэм.
– Вы что, сговорились?! – Я издаю стон.
По пути домой вспоминаю про прием у психотерапевта, на который я записывался сто лет назад. Он назначен на завтра. В этот момент Сэм вскидывает на меня глаза. Лоб его нахмурен, как будто он пытается прочитать мои мысли, выражение лица серьезное и пытливое.
– Папа, что ты делаешь? Мне кажется, тебя заклинило.
– В каком смысле?
– Иногда меня заклинивает на какой-то мысли и я никак не могу выкинуть ее из головы. Она не уходит и не уходит. Тебя тоже заклинило на какой-то мысли?
Я останавливаюсь как вкопанный.
– Эй, – говорю я. – Да, думаю, ты прав. Ты совершенно прав. Меня заклинило на одной мысли. Вернее, меня заклинило на многих мыслях. Да ты у меня просто умница.
Возможность заглянуть в голову Сэма и посмотреть, что там делается, выпадает так нечасто и на такое короткое время, что я ценю эти мгновения, как редкостные драгоценности. Я так по-дурацки тронут, что присаживаюсь перед ним на корточки.
– Спасибо, что думаешь обо мне, – говорю я. – Спасибо тебе, Сэм.
Он поспешно отводит глаза и принимается разглядывать мостовую, пытаясь уклониться как от моего взгляда, так и от моей благодарности. Я легонько взъерошиваю ему волосы, но он уворачивается. Этот непринужденный разговор стал слишком реальным. Сэм не ожидал, что его слова приведут к такому. К таким эмоциям.
Я отступаюсь, выпрямляюсь, беру его за руку и иду дальше. Все кончено, этот крохотный проблеск близости угас. Но когда мы останавливаемся у перехода, он на секунду вытаскивает свою ладошку из моей руки и легонько похлопывает меня по спине.
– Мой папа, – говорит он.
И этот момент так безупречен, что мне кажется, сейчас на нас прольется звездопад.
Глава 31
Центр ассамблей расположен на зеленой улице за Королевским Полумесяцем в Бате. Именно там мой психолог снимает помещение, которое она описала мне по телефону как «очень уютный консультативный кабинет с располагающей атмосферой», так что я почему-то ожидаю увидеть там бинбеги
[9] и лавовую лампу. Я предпочел приехать сюда, а не обратиться к специалисту в Бристоле: не хочу, чтобы кто-нибудь увидел, как я выхожу из клиники, и задался вопросом, что со мной не так. На этот вопрос я не готов отвечать даже себе самому, не говоря уж о том, чтобы обсуждать его с кем-то еще. К счастью, конфиденциальность в Центре ассамблей, похоже, главная забота. Маленькая латунная табличка рядом с дверью – единственное, что проливает свет на то, зачем сюда приходят люди, а когда я пытаюсь заглянуть с улицы в окно, оно оказывается задернуто изнутри тюлевой занавеской, так что мне удается разглядеть лишь шикарного вида кожаный диван. Я и сам не знаю, что ожидаю увидеть – наверное, пациента, лежащего на кушетке, и человека, похожего на Зигмунда Фрейда, сидящего с блокнотом у него в изголовье и делающего пометки.
