– У нас небольшие проблемы. С деньгами.
– Что?! Как?!
Он делает несколько глубоких вдохов и с несчастным видом смотрит на проходящего мимо мужика средних лет в футболке с эмблемой «Манчестер», который несет на подносе уйму кружек с пивом.
– Я играю на тотализаторе. Ставлю главным образом на футбольные матчи, но и на регби, крикет, мотогонки тоже – что смотрю, на то и ставлю. На телефоне.
– И давно ты этим занимаешься?
– С год назад начал. Я много мотался по командировкам. Было очень тоскливо все время сидеть в гостиничных номерах и смотреть спортивные каналы. Когда у тебя есть дети, ты вечно страдаешь от невозможности побыть одному в тишине и покое, чтобы никто тебя не дергал, но когда такая возможность у тебя появляется, ты не можешь придумать, куда себя девать. Вот я и начал время от времени ставить по мелочи на матчи, просто чтобы как-то развлечься. А потом я уже не мог смотреть игру без того, чтобы на что-нибудь не поставить: кто первый забьет, на количество голов или угловых. Сам не заметил, как затянуло. Ты понимаешь, что у тебя проблемы, когда сидишь в гостиничном номере в Сан-Франциско в шесть утра и ставишь сотню фунтов на матч второй лиги.
– Значит, у тебя… долги?
Он фыркает с каким-то изумлением:
– Ну да, можно и так сказать.
– И большие?
– Примерно пятнадцать тонн. Было бы меньше, если бы во время корпоративного выезда на природу я не попытался отыграть все за один день. Сделал что-то около пятидесяти ставок. Это, Алекс, была полная задница.
Он опускает глаза. Я решаю было, что это от стыда, но потом понимаю, что он смотрит на экран телефона, который держит в руке.
– Постой, только не говори, что ты сейчас делаешь ставку на этот самый матч!
– Нет! Ну… да.
Протягиваю руку и отбираю у него телефон.
– Эй! – возмущается он.
– Серьезно, Мэтт, о чем ты вообще думаешь?
– Не знаю. О том, чтобы поставить полтинник на то, что «Порту» забьют первыми?
– Мэтт! Я серьезно!
– Прости.
Примерно с минуту мы молчим. На поле раздается свисток к началу игры. Болельщики «Манчестера» начинают вяло выкрикивать речевки.
– Дому ничего не грозит? Ты в состоянии выплачивать ипотеку?
– Пока что да. Но придется затянуть пояса. Черт, все так запуталось.
– Ты должен рассказать обо всем Клер.
Он в отчаянии вскидывает на меня покрасневшие глаза.
– Я пытался. Но, может, если я смогу потихоньку все выплатить, ей не нужно об этом знать.
– Мэтт, она считает, что у тебя роман на стороне.
– Что?!
– Она приходила ко мне на прошлой неделе – в полной уверенности, что ты ей изменяешь. Она чувствует, что-то не так. Она же не дура.
– Черт.
– Ты должен ей рассказать.
– Алекс, я в ужасе. Я не перенесу, если потеряю ее и детей. Не знаю, как мне быть.
Трибуны взрываются торжествующими воплями. Мы оба автоматически вскидываем глаза на табло. «Порту» забили гол. Мэтт машинально заглядывает в свой телефон.
На следующий день отправляюсь прогуляться по городу, все еще переваривая вчерашний разговор с Мэттом и пытаясь решить, что сказать Клер: она уже прислала мне две эсэмэски. Мне совершенно необходимо выйти куда-нибудь из квартиры, из этих четырех мрачных стен. Единственная радость: заставив себя все-таки добраться до «Икеа», я обзавелся колченогой односпальной кроватью на замену надувному матрасу. Прикупил и лампу (потому что не родился еще человек, способный уехать из «Икеа» исключительно с той вещью, за которой приехал) и дешевенький коврик, который производит такое количество статического электричества, что эта самая лампа вполне могла бы от него работать.
Маясь скукой, бесцельно брожу по рынку Сент-Николас с его забитыми макулатурой букинистическими магазинами и лотками, с которых торгуют веганским фастфудом. Потом проверяю свой банковский баланс и обнаруживаю, что он пугающе уменьшился, однако же, не дрогнув, направляюсь в музыкальный магазинчик на Парк-стрит и покупаю пару пластинок, чтобы попробовать их на дорогущем проигрывателе Дэна: большую часть времени тот простаивает без использования, никак не оправдывая свою стоимость. Пообедав в гурманском бургер-ресторане, выхожу на улицу и иду мимо магазина винтажной одежды, в котором работает Изобел. Потом останавливаюсь, без особых раздумий разворачиваюсь и захожу внутрь.
И обнаруживаю хаотическое торжество ностальгии. Вдоль стен стоят стойки, забитые платьями времен пятидесятых годов, бомберами и заношенными «левисами». Все свободные поверхности оклеены обложками старых журналов с портретами кинозвезд. Из динамиков льется песня какой-то девчачьей группы. В воздухе царит сильный запах ладана, точно в студенческой спальне.
Она стоит за допотопным кассовым аппаратом эпохи шестидесятых и пробивает покупку, потом протягивает покупательнице большой бумажный пакет. На ней розовая кофта поверх черного платья, волосы уложены под боб. Выглядит она потрясающе, точно сошла со снимков Дэвида Бейли. Когда она поднимает глаза и замечает меня, я не уверен, что она вообще меня узнает. Однако, к моему удивлению, она улыбается мне все той же широкой белозубой улыбкой, которая две недели назад скрасила мне вечер в кафе.
– Привет, – говорит она, подходя ко мне. – Какими судьбами?
– Просто проходил мимо, – отвечаю я и немедленно понимаю, какую скучную банальщину изрек. Господи, я сейчас выставлю себя полным идиотом. – Как дела?
– Да нормально. Мой папа взял Джейми с собой на рыбалку, и это замечательно. Каких сюрпризов можно ожидать, когда гиперактивный ребенок с аутизмом оказывается в непосредственной близости от глубокой воды и острых крючков? Ну и ладно, все равно покупателей сегодня практически нет, так что, когда мне позвонят из больницы, я с чистой совестью закроюсь и сорвусь с места. Рада вас видеть.
– И я вас. Так… э-э… в какое время вы заканчиваете?
Вообще-то, я ничего такого в виду не имел, но едва этот вопрос повисает в пропитанном духами воздухе, как я осознаю, что он звучит как приглашение.
– Это предложение? – уточняет она.
– Нет! – (Возникает неловкая заминка. Вид у нее становится разочарованный.) – То есть да. Ну то есть я не имел в виду ничего такого, но теперь понимаю, что лучше бы имел. Господи, давайте я лучше выйду и зайду еще раз?
– Я работаю до шести. Можно зайти попить кофе в одно местечко тут неподалеку, если вы не против. Мне нужно быть дома где-то около восьми.
– Отлично, так и договоримся. Тогда встретимся здесь. В шесть. И пойдем пить кофе.
Выхожу на улицу и некоторое время стою на углу, чувствуя себя до странности бесплотным. Внутри у меня этакий эмоциональный компот из вины, эйфории и ужаса. Поняв, что это состояние проходить не собирается, решаю пойти в музей и успокоиться в разделе Древнего Египта. Так и провожу следующий час – занимаясь самооправданием во время просмотра артефактов давным-давно сгинувшей цивилизации. Я не изменяю и не собираюсь изменять, мы друзья, и ничего плохого я не делаю. Все хорошо. Ну то есть на самом деле все плохо. Мой брак трещит по всем швам, а женщина, с которой я прожил десять лет, вполне может в этот самый момент распивать где-нибудь вино с каким-то там Ричардом. Все плохо. Но, может быть, мне удастся урвать посреди всего этого дурдома свой кусочек счастья.
