Если только народ настроить против него. А сделать это не так чтобы и просто. Нет. Сейчас-то псковичи все больше верят слухам да пересудам, подогреваемым новгородской партией. Кто за этим стоит, Пятницкий сумел это выяснить доподлинно. Но как только Иван представит убийц и докажет их вину, а никаких сомнений, что он это сделает, как все изменится. Он вновь обретет любовь народа, которая, как известно, переменчива.
Но главное даже не это. Пятницкий в лице этого молодого да раннего, нашел настоящего сподвижника. И правда состоит в том, что боярин всегда служил на благо Псковской земли. Конечно помнил о своих интересах, и всячески их придерживался. Но в общем и целом все же больше думал о благе Родины. Впрочем, как и остальные бояре. Просто каждый из них пользу видел по своему.
Словом, деваться некуда. Рассказал о заговоре, что имел место четыре года назад. Как порешили бояре извести царевну, и как для той цели обращались к купцу Жилину. И Пятницкий ничуть не удивится, коли тот же подручный купца, что побил дружинников с князем, организовал и то неудачное нападение на поезд царевны.
Вообще-то, сказать, что Иван был зол, это не сказать ничего. Ну а каково ему было выслушивать о том, что его сегодняшний соратник покушался на жизнь любимой. Плевать, что она тогда таковой не являлась. Хм. А может и являлась, да только он не мог разобраться в самом себе. Опять же, любовь это такое чувство, что должно настояться, как добрый взвар, или выдержаться, как благородное вино. Вспыхивает только страсть. Но она и прогорает быстро.
Однако, Карпов все же сумел сдержаться, и практически не подать виду. Даром что ли, он по возрасту, фактически, немногим отстал от собеседника. Оно конечно, далеко не факт, что с годами человек становится мудрее. Иной и в семьдесят не имеет в голове ничего, кроме дурости, да посвиста ветра. Но Иван к таковым все же не относился. Хотя и полностью скрыть своих чувств так же не смог.
— Осуждаешь? — Окинув его взглядом, спросил Пятницкий.
— А ты как думаешь? — Вопросом на вопрос, ответил Иван.
— Дело конечно прошлое. Но тогда мы не видели иного выхода.
— А потом появился я, и выход нашелся.
— Да. Ты на меня так не гляди. Было там у вас чего, иль не было, то мне доподлинно неведомо. А вот то, что сейчас ты к княгине неровно дышишь, то заметно сразу. Да только я все делал лишь во благо Пскову, и никак иначе. Были уж и мы и Новгород под Москвой, и ничего кроме разорения нам это не принесло. А потому снова пускать москвичей к себе не хотим. Эвон у нас кабальные, не чета московским в крепости сидят. Да только живут все одно лучше, чем в Русском царстве-государстве. Лекарей не так много, а от того и смертей случается поболее. Это да. Но сейчас-то уж который год все куда как лучше. И пусть то твоими стараниями, ты Псковскую землю принял за свою Родину, а потому и руки Москвы тут нет.
— А как же великая княгиня. Чай она и днями и ночами о госпитале радела.
— За те деньги, что шли из твоего кошеля, и стараний твоего друга и соратника Рудакова в том деле куда как больше. Это ить он никому не дал растащить деньгу по углам, и притянул знающих лекарей. Я умолять заслуг княгини не стану, но и превозносить свех меры не собираюсь.
— Хватит о том, Ефим Ильич. Меня убеждать не надо. Понимаю все.
Ну а как не понять. Если отставить в сторону чувства, и подойти к вопросу только с прагматической стороны, то действия заговорщиков вполне оправданы. Вот не верилось Ивану, что московское управление не наделает тут бед. Карпов предлагал уж Николаю куда как более выверенную и продуманную систему налогообложения. Да только обернулись те предложения вместо послаблений и прибытка в будущем, жестким завинчиванием гаек, и выдавливанием сиюминутной прибыли. Так что, понимал он бояр. Зол был безмерно. Но понимал.
— Это конечно плохо, что вы все лично встречались с Жилиным, когда против княгини умышляли, — между тем, продолжил Иван. — Получается, его на допрос тянуть никак нельзя. Но хорошо, Ефим Ильич, что ты мне все рассказал. Не то, наломал бы я дров. А так… Не думаю, что этот Захар ведает слишком много. Тут Жилину дураком нужно быть. А значит, его на дыбу мы потянуть сможем. Что до самого купца, то он ведь и при захвате погибнуть может.
— Если Жилина на дыбе не будет, то никаким россказням убийцы бояре не поверят, покачав головой, возразил Пятницкий.
— Ладно. Давай тогда посмотрим на это дело с другой стороны. Неужели остальные бояре глупее меня, и станут поминать прежнюю историю с великой княгиней?
— Умысел против любимой сестры царя. Нешто он такое спустит? — Усомнился Пятницкий.
— Может и не спустить. Но кому из бояр от того польза? Вот в чем вопрос-то. И по всему выходит, что никому. Ну мало ли есть тайн которые похоронили в самом темном углу и не вспоминают о том? И это дело лучше забыть, да задвинуть подальше в сторонку. Потому как пользы никакой, один вред. Причем, всем без исключения.
— Хм. Согласен.
— Ну а коли согласен, то предлагаю тишком собрать всех бояр, кроме Медведкова и Горячинова в госпитале, да в их присутствии показать дружиннику этот портрет. Все они должны знать доподлинно, что я ничему раненого не наущал, и ничего сам не придумал.
Если до этого еще были сомнения относительно причастности к убийству сторонников Москвы, то как только стало известно о Жилине, все сомнения сразу же отпали. Слишком серьезный вопрос, чтобы доверяться в нем не проверенному долгими годами сотрудничества. Так что, никаких сомнений, боярин Медведков в том деле увяз по уши. А вот причастен ли, и в какой степени Горячинов, предстояло еще выяснить.
— А как не признает Василий в том рисунке душегуба? — Усомнился Пятницкий.
— Тогда худо, — вздохнул Иван, но потом продолжил. — Нет, я все одно достану купца. Уж больно много концов к нему сходится. Но, желательно избежать самого маломальского сомнения среди бояр.
— Согласен, — вздохнул Пятницкий. — Ну да, чего тянуть. Сейчас же отпишу боярам, о встрече. Скажем, через два часа.
— Вот и ладушки. Ну и я пока отдам нужные распоряжения. Нужно готовить людей.
— Сам поведешь?
— Сам. И никак иначе. Мало ли какое решение нужно будет принимать прямо на месте. Подчас ведь и дурное, может пойти на пользу, а мудрое, сильно навредить.
— Н-да, Ваня. И где только ты седину свою потерял.
— Да было дело. Сам не знаю, как такое получилось.
Хотя и с улыбкой, но вполне искренне ответил Карпов. Вот только, откуда же Пятницкому знать, что за смысл вкладывал в эти слова его собеседник и союзник.
* * *
Как и предполагал Иван, раненый дружинник сразу же опознал убийцу. И это послужило серьезным аргументом в пользу Ивана. Более того, его версия о причастности к убийству новгородской партии была принята как приоритетная. Впрочем, могло ли быть иначе. О покушении на Елизавету, предпочли пока не вспоминать. Ну мало ли. Не станут спрашивать о лишнем, так и купец на дыбе не скажет ничего лишнего.
