Н-да. Последнее все же дело не такое быстрое. Совет-то не рассусоливает. Но сбор ополчения по определению не может быть быстрым. Разве только боярские да княжья дружины. Правда, тут по определению много не получится. Пять сотен, и это все. Разве только собрать их можно уже в течении суток.
Сведения Ивана относительно направления движения противника ни у кого возражений не вызвало. Нужно было быть последнем профаном, чтобы предположить что-то иное. А потому Иван получил наказ совета, отправляться в свою вотчину, и держаться, до подхода псковской армии.
Ну и в Новгород слать гонца. А то как же! Союзники они или так, погулять вышли. Н-да. Тухленькие правда союзнички. Сколько раз их не призывали, никогда лишний раз не почешутся. Разве только доберутся уже до них самих. И это когда Псков всегда спешил им на помощь по первому призыву.
Покинув совет, Иван поспешил на пристань. Водой все быстрее получится, пусть и время уже к вечеру. Ничего страшного. Луна нынче стоит полная. На небе ни тучки, так что, под светом волчьего солнышка вполне можно дошлепать до Замятлино.
Не. Не на катамаране. Иван теперь ходит на весьма вместительной плоскодонке, с бортами обшитыми нормальной доской. Ну и гребные колеса по бортам имеются. А то как же! Вот только приводит их в действие паровая машина. Не сказать, что она отличается мощностью, да и суденышко движется где-то даже медленнее катамарана. Но зато вполне себе уверено, и способно увести за собой баржу, или там скажем грузовое судно.
Откуда паровая машина? Ну а как бы он устраивал приводы всему многообразному оборудованию в Замятлино. Вот и пришлось «изобретать» паровую машину. Правда, первая получилась ну очень корявой. Как оказалось, он успел о многом подзабыть. Но ничего. За год сумел создать вполне себе рабочий агрегат. На суденышко поставил уже уменьшенную копию. Пароходик сейчас проходил всесторонние ходовые испытания.
Не обошлось и без трудностей. Псковский епископ едва не предал новинку анафеме. А и то, дымит, свистит и чухает. Хорошо хоть удалось умаслить духовенство солидным подношением. Оно ведь Иван и в Замятлино не церковь, но храм ставит. И в Пскове богоугодными делами занимается. Вот хотя бы на госпиталь жертвует ни в пример иным. И школы открывает в которых неизменно должно преподаваться слово божье.
Но, пришлось все же еще малость пожертвовать, на новую церковь в одной из псковских слободок. Солидно так, пожертвовать. С другой стороны, поддержка духовенства дело такое, но коем экономить ну никак нельзя.
* * *
— Ну ты как, ладушка? — Нависая над супругой эдакой громадой, и ласково ее обнимая, заботливо поинтересовался князь.
— Плохо мне, Ванечка. Господи, как же мне плохо. С Дмитрием было совсем не так, — уткнувшись лицом в широкую грудь мужа, едва не простонала Лиза.
— Так может тогда, и того. Дека у нас будет, — поглаживая ее волосы, с надеждой произнес Трубецкой.
— Вот только пускай не девочка, сама ее придушу.
— Его, — невпопад поправил Иван Юрьевич.
— Что? — Оторвав лицо от его кафтана, и устремив на него взор снизу вверх, спросила она.
— Я говорю, если не девка, значит сын, и придушишь, стало быть, ты не ее, а его.
— Ты о чем тут… О б-бо-оже, — Лиза зажала рот лдошкой и пулей выскочила из светелки за дверь.
Иван Юрьевич так и остался посреди комнаты, олицетворяя собой саму растерянность. А нет. Еще и немую панику. Ну искреннее сострадание, в ту же копилку. Мужчина умный, решительный, волевой, водивший за собой полки, и уже доказавший свою храбрость на поле боя. А тут… Просто, нет слов.
Наконец Лиза прекратила изливать содержимое желудка. Послышался плеск воды. Не иначе как Анюта помогает госпоже умыться. Дверь вновь отворилась, и бледная Лиза вернулась к мужу. Впрочем, бледность практически сразу сменилась румянцем. Едва увидев представшую пред ней забавную картину, под названием растерянный муж, Лиза тут же рассмеялась.
— Выдохни, Ваня. А потом вдохнуть не забудь. И дыши, дыши. Ну чего ты, глупый. Судьба наша бабья такая. Что тут поделаешь. Так создателем предначертано. Фу-ух. Вот спасибо рассмешил, так и полегче стало. Может и дальше веселить будешь? Глядишь, в животе кроме непоседы той, еще хоть маковая росинка останется.
— Лиза, ты только скажи. Я… Я…
— Господи, да знаю, что ты, Ванюша. Знаю. Но тут уж ты мне не помощник. Все что мог, уж сделал, — подытожила она нарочито обвинительным тоном, вгоняя мужа в краску и еще больше этим веселясь. — Ладно о том. Лучше расскажи, что там на совете?
— Ну а что на совете. Все ожидаемо. Рассусоливать не стали, как и собирать вече. Чай не самим на ворога идти, а обороняться. Гонцы уж поскакали по пределам с вестью об ополчении. Кто от Острова к северу, собираются в Пскове. Кто с юга, в Вороничах. А далее, будем действовать по обстановке.
— А об ляхах что известно?
— Войско в семь тысяч. Половина пехоты. Учатся ляхи. Раньше считай одной конницей воевали.
— Угу. Или среди них хватает безлошадных, — не согласилась Лиза.
— Может и так, — не стал спорить Трубецкой.
— Далее.
— Ты прямо как начальник, — пошутил супруг.
— Я жена твоя, а значит опора. А как на меня опираться, коли я ничегошеньки не знаю. Не увиливая, Ванюша, давай говори. Пока эта негодница опять не начала бунтовать.
— Да говорить-то особо нечего. При них десять полевых пушек. Движутся на Замятлино и Остров. Но это ожидаемо. Даже если позабыть о жирном куске, Карповской вотчине, остается его дружина, которая уж показала, что недооценивать ее не следует. Я бы на месте ляхов тоже постарался в первую очередь извести именно этот отряд. Потому совет и решил, что Карпову надлежит садиться у себя в осаду, и ждать подкреплений.
— И как к этому отнесся боярин?
При этом вопросе, Трубецкой внимательно посмотрел на пребывающую в задумчивости Лизу. Нет. Даже его ревнивое сердце не углядело сейчас ничего кроме деловитой заинтересованности и задумчивости.
— Да нормально отнесся.
— То есть, ни о чем не просил, не требовал, ни выдвигал условий. Вообще ничего?
— Просил только не задерживать его, де времени совсем мало.
— Вот значит как. Ай да Карпов. Ай да сукин сын.
— Ты это о чем, Лиза?
Между тем, пребывающая в задумчивом возбуждении княгиня не отдавая себе отчета, взяла со стола краюху хлеба, и откусила добрый кусок. Прожевала пару раз. Подхватила крынку с молоком, и запила, пустив по подбородку две тоненькие белые бороздки. Спохватилась, и быстро утерлась рушником
[14].
— Ваня, Скольких воев ты сможешь собрать до завтрашнего вечера?
