Должны они ощущать что красивы, молоды и желанны, даже когда им за шестьдесят. Потому что если нет такого ощущения, то приходит разочарование и осознание потерянной жизни. И где им черпать т уверенность, как не в глазах мужчин. Причем желательно не мужниных, а со стороны.
— И тебе здравия, Елизавета Дмитриевна.
Кстати, общество сестер милосердия было инициировано именно княгиней. Предложил-то его Павел, с подачи Ивана. А вот княгиня подхватила идею и развела самую что ни на есть бурную деятельность. Через Рудакова же, Карпов подсказал и идею с формой и ее эскизы. Остальное заслуга Лизы, которая оказалась прекрасной портнихой.
За прошедшие пару лет женщины и девицы поднаторели в деле оказания медицинской помощи настолько, что вполне были способны самостоятельно справиться с легкими случаями. Это касается и ран и заболеваний. А то как же! Теория, помноженная на практике, это великая сила.
Практика же в госпитале была богатой. Поначалу люди относились к бесплатной медицине с недоверием. Ну не могло быть такого, чтобы лекари, вот так-то бесплатно лечили. Не сказать, что молодые специалисты приезжавшие из университета так-то уж сильно ломили цены. Но во-первых, опыта у них пока никакого, и их лечение эффективным назвать трудно. Во-вторых, они отбывали повинность после академии. Здесь же трудились маститые медики, и излечивали от таких недугов, что казалось бы все, край пришел.
Сегодня, при встрече на улице с сестрой милосердия никто не заглядывает ей в лицо и не пытается определить качество материала ее платья. Благородная она там, из богатой семьи или простолюдинка, то никому не интересно, уважение ко всем одинаковое. А уж если самому довелось оказаться на госпитальной постели, так и подавно. Поэтому всем им без исключения уважительно кланяются.
— Что это, земля слухами полнится, будто литовцы ходили к тебе в очередной набег? — Поинтересовалась Лиза, присаживаясь на стул, напротив стола Павла.
— То правда, княгиня. Захаживали в гости, — подтвердил Иван.
— И как им твое угощение?
— Пришлось по вкусу настолько, что они решили остаться.
— Любишь ты гостей, Иван Архипович. Ох любишь, — погрозила на ему пальчиком.
Но было заметно, что ответом она чрезмерно довольна. А чего не быть довольным, коли ворам пришедшим к тебе домой дали такой укорот, что и иным наукой будет. Лиза и сама не заметила в какой момент вдруг стала относиться к Пскову как к своему дому. Вот так, проснулась как-то поутру и представить себе не смогла, что когда-то сможет расстаться с этими краями. А ведь такое вполне вероятно. Ведь вече каждый год сызнова принимает решение, оставаться ли князю на столе в последующий год.
В этот момент дверь вновь открылась. Хм. Да нет. Пожалуй все же распахнулась, и в кабинет буквально ввалился князь Трубецкой. Такое впечатление, что он хотел тут застать какую-то только ему ведомую картину. Н-да. Чего уж там. Наверняка ожидал и вместе с тем боялся застать супругу в объятиях полюбовника. Это легко читалось по смеси облегчения и разочарования одновременно, появившимся на его лице.
— Будь здрав, князь, — с легким поклоном, поздоровался Иван.
— Здравия, тебе князь, — Рудаков отвесил более глубокий, пусть и не раболепный, поклон.
А что такого? Это у Ивана привилегия, не кланяться низко даже государю московскому. И никто его ее не лишал. Может забылось, а может вопрос этот настолько серьезен, что решиться в одночасье, без доказательства вины никак не может. Ни следстия же, ни суда над Иваном не было. Трубецкой же, по сути подданный Николая. Вот так все заковыристо, и кучеряво.
— И вам здравия. Иван Архипович, что это поговаривают, что ты пять сотен шляхтичей в капусту порубал.
— Не пять, государь. А только чуть больше трех, — спокойно возразил Карпов. — Точнее сказать не могу, потому как какое-то число потонуло в Великой.
— А скольких твои штурмовики достали на литовской земле, тоже не ведаешь?
— Отчего же. До границы сумели добраться двадцать два человека, из них шестнадцать шляхтичей, остальные боевые холопы. В живых остался только один. Повезло, паразиту, вовремя отделился от остальных. Ну да ничего. Придет время, и его к ногтю придавим, — спокойным и размеренным голосом пояснил Иван
— Прошу простить, князь, мне там надо, — подался к двери Рудаков. — Привезли оборудование для лаборатории, принять бы.
Ага. Сообразил, что разговор может быть очень не простым. А оно ему надо. Ладно бы, касалось медицины, тогда бы его отсюда и пинками не выгнать. Но в разворачивающийся разговор он лезь не хотел. Тем более, что ему не впервой предоставлять свой кабинет для беседы этой троицы.
Угу. Так чтобы по отдельности они ни разу не беседовали. С одной стороны, Иван не желал провоцировать, пусть и ловил себя на том, что его отношение к Лизе претерпело весьма серьезное изменение. С другой, князь ревновал супругу и не на шутку. Ну и наконец была третья сторона. Вот такое недоверие, лишний раз подтверждало, что у этой троицы отношения далеко не простые, и ссора княгини с царем вовсе не на пустом месте и имеет-таки место быть.
— Ты хотя бы понимаешь, что можешь спровоцировать войну с Литовским княжеством? И хорошо как не со всей речью Посполитой.
— А что такого я сделал? Мне не надо было оборонять свой дом от бандитов?
— Оборонять? Ладно. А где пленные? Где раненые? А когда твои штурмовики добивали беглецов на литовской земле, ты тоже оборонял свой дом?
— Князь, о каких пленных ты тут вещаешь? — Начал заводиться Иван.
Плевать на княжеский титул. Иван уже и сам далеко не последний человек в Пскове. Вот уже год, как Замятлино было не просто его вотчиной, но получило статус нового, тринадцатого пригорода Пскова. И Карпов был его представителем. Что с того, что он обладал только одним голосом, как и остальные пригородские? Зато, в отличии от остальных, они имели возможность присутствия на боярском вече. Причем попасть туда, они могли с куда большей вероятностью, чем тот же Трубецкой. Правда, при этом не имели равных с боярами прав.
— Кабы была война, то дело иное. Но ко мне домой пришли воры. Пришли грабить и убивать. За то и поплатились. В чем ты зришь мою вину?
— А ты ее не видишь? Ты побил более двух сотен благородных и около сотни их боевых холопов, и не видишь своей вины?
— Интересно. Я ить и не задавался вопросом сколько там было шляхтичей, а сколько холопов. Разве только в отношении беглецов. А ты вона как все ведаешь. Откуда князь?
— Ты на что намекаешь? — Вздыбился Трубецкой.
— Я ни на что не намекаю, а просто задаю вопрос.
— Мужчины, может уже хватит, — не выдержав, раздраженно бросила Лиза. — Как бабки базарные. Бояре известить изволили, как и опасаются того, что война начнется. И заруби себе на носу, Иван Архипович, супруг мой уже многие годы несет на своих плечах груз княжеского стола, и не тебе сомневаться в нем.
