— По-твоему, это простая ошибка? Ты и вправду будешь глупой девчонкой, если откажешься от награды.
— Я буду благоразумной девушкой, если её не приму, — сказала Тиффани, втайне гордясь таким ответом. — С зимой покончено. Я уверена. Это я довела эту историю до конца. Куда бы выбор ни привёл меня, это мой путь. Я свой выбор сделала, когда пустилась в пляс с Зимовеем.
Летняя Владычица поднялась.
— Похвально, — сказала она. — И необычно. А теперь наши пути расходятся. Но сначала следует отдать кое-что ещё. Встань, благоразумная девушка.
Тиффани послушалась, и когда она взглянула в лицо Лета, золотистые глаза богини превратились в колодцы и Тиффани в них затянуло.
И лето наполнило её. Должно быть, это продолжалось всего несколько мгновений, но изнутри казалось, что гораздо дольше. Тиффани была ветром, колышущим ростки пшеницы весенним днём, наливала соком яблоки, заставляла лососей прыгать через пороги против течения. Все эти чувства нахлынули разом и слились в одно необъятное, сверкающее, золотисто-жёлтое ощущение лета…
…и оно становилось всё жарче. Солнце превратилось в красный шар в раскалённом небе. Тиффани парила в воздухе, густом и горячем, как масло на сковородке, над безводной тишью в глубине пустынь, где не могут жить даже верблюды. Там вообще не было ничего живого. Ничто не двигалось, только прах и пыль.
Она парила над высохшим руслом реки, на бывших берегах белели звериные кости. На дне русла не осталось грязи — ни капли влаги не уцелело в этом пекле. Это была река из камней-самоцветов: агаты подмигивали, словно кошачьи глаза, гранаты лежали россыпью — камни с переливающимися вкраплениями, камни с чёрными прожилками, коричневые, рыжие, кремово-белые, отполированные жаром…
— Вот оно, сердце лета, — раздался шипящий голос богини. — Бойся меня не меньше, чем боишься Зимовея. Мы не принадлежим вам, хоть вы и дали нам воплощения и имена. Лёд и огонь, вот что мы есть, и мы в равновесии. Не становись между нами более.
И тут наконец внизу что-то зашевелилось. Они появились из трещин в скалах, словно ожившие самоцветы: бронзовые и красные, коричневые и жёлтые, чёрные и белые, расчерченные ромбами, как арлекины, покрытые зловеще блистающей чешуёй.
Змеи пробовали кипящий воздух на вкус раздвоенными языками и торжествующе шипели.
Видение померкло. Мир вернулся.
Вода к этому времени уже схлынула. Неуёмный ветер взбил туман и пар в длинные гирлянды облаков, но непобеждённое солнце смогло пробиться сквозь них. И, как это всегда бывает, и всегда слишком скоро, всё странное и волшебное стало воспоминанием, а воспоминание стало сном. Завтра и он растает.
Тиффани побрела по траве там, где недавно стоял дворец. Несколько ледяных обломков покрупнее ещё оставались, но было ясно, что они не продержатся и часа. По небу плыли облака, однако ветер спешил их разогнать. Обычный мир настойчиво требовал внимания Тиффани, напевая свои незатейливые мелодии. Она шла по сцене после того, как представление закончилось, и кто теперь подтвердит, что оно и вправду было?
В траве что-то шипело. Тиффани наклонилась и подняла кусочек металла. Он был ещё тёплым от жара, оплавленным и перекрученным, и всё же было понятно — это то, во что превратился гвоздь.
Нет, я не приму дар, чтобы доставить удовольствие дарителю, подумала Тиффани. Зачем? Я сама найду себе подарки. Я… помогла ей развеять скуку, вот и всё.
Но он — он творил для меня розы, айсберги и ледяные узоры и так и не понял…
Она обернулась, услышав голоса. Фигли бежали к ней по склону холма, но не слишком быстро, а так, что и человек мог бы поспеть. И Роланд поспевал — запыхавшийся, в кольчуге, которая была ему велика и в которой он двигался вперевалку, как утка…
Тиффани рассмеялась.
Две недели спустя Тиффани снова отправилась в Ланкр. Роланд подвёз её до Дверубахи, а дальше подвезла остроконечная шляпа. Тут Тиффани отчасти улыбнулась удача: возница дилижанса ещё не успел забыть мисс Тик и, поскольку на крыше было свободное место, предпочёл не наступать второй раз на те же грабли. Дороги тонули в грязи, в канавах булькало, вздувшиеся реки норовили снести мосты.
Прежде всего Тиффани навестила нянюшку Ягг. Надо было всё ей рассказать. Это помогало сберечь время, поскольку рассказать нянюшке означало рассказать практически всем. Услышав в подробностях о том, как Тиффани обошлась с Зимовеем, нянюшка чуть со смеху не померла.
Тиффани одолжила у неё метлу и не спеша полетела через лес к домику госпожи Вероломны.
Дела там шли неплохо. Несколько человек вскапывали грядки для овощей, а возле двери слонялась целая толпа, так что Тиффани приземлилась в лесу, спрятала метлу в кроличьей норе, а шляпу под кустом и пошла к домику пешком.
На берёзе у самой поляны она увидела нечто странное: кто-то пристроил на ветке фигуру, сплетённую из прутьев. Этого раньше не было, и зрелище несколько пугало. Возможно, так и было задумано. Тиффани, держась в тени деревьев, обошла дом сзади.
Никто не видел, как она открыла задвижку на двери кладовки и проскользнула в дом. Тиффани прижалась ухом к стене кухни и замерла.
Из комнаты доносился безошибочно узнаваемый голос Аннаграммы с её аннаграмматическими интонациями:
— …Просто дерево, понимаете вы или нет? Спилите его и поделите дрова между собой. Согласны? Тогда пожмите друг другу руки. Давайте. Я серьёзно.
Нет, как следует, не злите меня! Вот. Так-то лучше, верно? Хорошо. И впредь давайте без глупостей…
Послушав минут десять, как Аннаграмма распекает, отчитывает и вообще третирует местных жителей, Тиффани тихонько выскользнула наружу, немного углубилась в лес, обогнула дом и двинулась по тропе, ведущей к двери. Навстречу по тропе спешила женщина, и Тиффани вежливо спросила её:
— Простите, тут где-нибудь поблизости, случайно, нет ведьмы?
— Конечно, есть, и ещё какая! — протянула женщина и внимательно уставилась на Тиффани: — Ты ведь не из наших краёв, да?
— Нет, — ответила Тиффани, а сама подумала: «Я жила здесь несколько месяцев, госпожа Возчик, и мы с вами виделись почти каждый день. Но я всегда была в шляпе. А когда люди видят шляпу, то с ней и говорят. Без шляпы я словно в маске».
— Ну, тут живёт госпожа Ястребей, — словно бы неохотно выдавая великую тайну, сказала госпожа Возчик. — Берегись её! — Она наклонилась к Тиффани и понизила голос: — Стоит ей разозлиться, она превращается в чудовище! Я сама видела! С нами-то она, конечно, нормально обращается, — добавила женщина. — Много молодых ведьм приходят у неё поучиться!
— Ничего себе! Должно быть, она очень могущественная!
— Просто с ума сойти, что она умеет! Она тут пробыла без году неделя, а уже знает нас как облупленных!
— И правда с ума сойти, — сказала Тиффани.
Как будто кто-то ей всё о вас написал. Причём дважды. Но это было бы не так захватывающе, верно? Да и кто поверит, что настоящая ведьма покупает себе лица в «Боффо»?
