— Опять? — простонал он. — Чур, я в коленье больше не полезну!
Следующий день тоже выдался прекрасным, вплоть до той самой минуты, когда обернулся сплошным кошмаром.
Тиффани встала рано и растопила печь. Когда мама спустилась вниз, она увидела, что её дочь старательно трёт щёткой кухонный пол.
— А… а разве тебе теперь не положено делать это с помощью волшебства, солнышко? — спросила мама.
Она так и не смогла понять, в чём суть ведьмовского ремесла.
— Нет, мам, не положено, — ответила Тиффани, продолжая работать щёткой.
— Но ведь ты, наверное, могла бы просто взмахнуть рукой, чтобы вся грязь улетела прочь, правда?
— Очень трудно объяснить магии, что тут грязь, а что нет, — сказала Тиффани, оттирая въевшееся пятно. — Я слышала, одна ведьма в Эскрау что-то напутала, так у неё ни пола не осталось, ни сандалий и большой палец на ноге уцелел чудом.
Госпожа Болен попятилась.
— Я думала, тебе надо просто помахать руками, и всё… — испуганно пролепетала она.
— А вот это помогает, — кивнула Тиффани. — Только в руках должна быть щётка.
Когда с полом было покончено, она вычистила под раковиной. Потом вынула всё из кухонных шкафчиков, вымыла полки и поставила на место. Отчистила до блеска стол, перевернула его и стала мыть с той стороны. Она вымыла даже нижние поверхности ножек. Тут госпожа Болен наконец поняла: такая уборка делается не просто из любви к чистоте, — и вышла из кухни, чтобы заняться домашними делами где-нибудь ещё.
И была права. Матушка Ветровоск однажды сказала: если хочешь высоко держать голову, ноги твои должны твёрдо стоять на земле. А для этого лучше всего помыть полы, наколоть дров, постирать что-нибудь или, скажем, заняться сырами — все эти дела помогают оставаться на земле, напоминают тебе, что в этом мире настоящее, а что нет. К тому же, пока руки работают, голова остаётся свободна и может спокойно разложить мысли по полочкам.
Грозит ли Зимовей Тиффани дома? Грозит ли он её дому?
Рано или поздно они встретятся вновь. Ей придётся вновь противостоять этому снеговику, который решил, будто он человек, снеговику всесокрушающему, как лавина. Магия лишь задержит его и разозлит. Обычное оружие против него бесполезно, а необычного у Тиффани немного…
Аннаграмма одолела Зимовея, обрушив на него свою злость. Тиффани и хотела бы так же сильно разозлиться, да не могла. Кстати, надо будет потом сказать Аннаграмме спасибо. По крайней мере, дела у неё теперь точно пойдут на лад. Ведь люди видели, как она превратилась в визжащую зелёную тварь. Такую ведьму они зауважают. А если у тебя есть уважение, у тебя есть всё.
И надо будет ещё повидаться сегодня с Роландом, пока не стемнело. Тиффани не знала, что ему сказать. Но и он тоже не будет знать, что сказать, так что всё в порядке. Они могли часами проводить время вместе, не зная, что сказать. Он, наверное, в замке. «Интересно, что он сейчас делает?» — подумала Тиффани, протирая сиденье стула снизу.
Кто-то громко колотил в дверь арсенала. Ох уж эти тётки… Дверь — крепче некуда, четыре слоя дубовых досок и железа, а они всё равно умудряются стучать так, что уши лопаются.
— Мы не потерпим подобного непослушания! — крикнула тётя Данута.
Словно в ответ ей из-за двери донёсся лязг.
— Чем ты там занят? Сражаешься?
— Нет, пишу сонату для флейты! — рявкнул в ответ Роланд.
Что-то тяжёлое ударило в дверь.
Тётя Данута собралась с силами. В общих чертах она напоминала мисс Тик, с той разницей, что с лица её не сходило обиженное выражение, а с губ в любую минуту мог хлынуть поток упрёков.
— Если ты не станешь слушаться, я скажу твоему отцу… — Она осеклась, потому что дверь оружейной резко распахнулась.
На руке Роланда темнел свежий порез, щёки его пылали, с подбородка капал пот. Роланд тяжело дышал. Трясущейся рукой он поднял меч. За спиной у него, в дальнем конце полутёмной комнаты, стояли очень старые доспехи. Шлем повернулся на плечах, словно чтобы посмотреть на тёток. Раздался скрип.
— Только попробуйте побеспокоить отца, — сказал Роланд онемевшим от изумления тёткам, — и я расскажу ему о деньгах, которые начали пропадать из сундука в сокровищнице. Не лгите мне!
На мгновение — на одно ускользающее мимолетное мгновение — на лице тёти Дануты мелькнуло виноватое выражение, но она тут же опомнилась:
— Да как ты смеешь! Твоя дорогая матушка…
— Умерла! — крикнул Роланд и захлопнул дверь.
Забрало шлема поднялось, и на свет высунулись десяток Фиглей.
— Раскудрыть, прям карсуньи старые, — сказал Громазд Йан.
— Это мои тётки, — объяснил Роланд. — Что такое карсуньи?
— Вороны. Вроде ворон, токо погромаздее. Когда кто-то вот-вот помереть должен — они тут как тут, — сказал Билли Мордаст.
— А, так вы с ними уже знакомы. — Глаза Роланда блеснули. — Ну что, ещё разок? Кажется, я начинаю понимать, в чём тут фокус…
Доспехи решительно запротестовали — все, с ног до головы. Но Явор Заядло прикрикнул на них.
— Лады, дадим-ка паре ишшо разокс попробовать, — сказал он. — Все по местам!
Послышался лязг и ругательства — Фигли отправились на боевые посты внутри доспехов. Через несколько секунд доспешный воин встрепенулся, подхватил меч и поковылял прямо на Роланда. Если прислушаться, можно было разобрать негромкие команды, раздававшиеся под латами.
Доспех взмахнул мечом, но Роланд молниеносно отразил удар, шагнул в сторону и ударил сам, разрубив противника пополам в районе пояса. Лязг раздался такой, что эхо пошло гулять по всему замку.
Верхняя половина доспеха отлетела и врезалась в стену. Ноги остались стоять, слегка покачиваясь.
Когда всё стихло, из железных штанов показались маленькие рыжие головы.
— Это что, так и должно было быть? — спросил Роланд. — Все, э, целы?
Быстрая перекличка показала, что никого не располовинило, хотя некоторые ушиблись, а Туп Вулли потерял свой сапог. Правда, множество Фиглей ещё долго ходило по комнате, зажимая уши руками. Уж очень громкий вышел лязг.
— Недурственна попытка, паря, — расплывчато выразился Явор Заядло. — Кажись, ты начинаешь кумексать в мечах.
— По-моему, я и правда делаю успехи. — Роланд был очень горд собой. — Ну что, попробуем ещё раз?
— Нет! Тойсь… нет, — сказал Явор Заядло. — Хва с тебя на сёдня, а?
Роланд посмотрел на зарешеченное оконце под потолком.
— Да, верно. Мне надо навестить отца. — Радость на его лице померкла. — Уже за полдень. Стоит мне пропустить хотя бы день, он забывает, кто я такой.
Когда Роланд ушёл, пикеты переглянулись.
— А у парня жизня нынче не малина, — высказался Явор Заядло.
