– Всё в порядке, – сказал он на кошачьем языке. – Ты справишься.
И Амелия впервые в жизни поняла, что он говорит.
Амелия и Капитан Сажа поднялись и побежали через двор к проходу между домами. Они выскочили на Индиа-стрит. Издалека доносилась знакомая мелодия «Доброго короля Венцеслава». Амелия оглянулась: мистера Мора нигде не было видно. И она помчалась вперёд, навстречу неведомому будущему.
Отец Водоль и длинные слова
Отец Рождество стоял возле обломков саней, когда его старый друг, олень Блитцен, подошёл и ткнулся мордой ему в плечо.
– Всё хорошо, Блитцен.
Эльфы топтались на заснеженном лугу, подкрепляя силы засахаренными сливами. Все ждали, когда Отец Рождество что-нибудь скажет.
– Так, – улыбнулся он наконец. – У нас выдался крайне необычный Сочельник. Но могло быть и хуже. Давайте постараемся взглянуть на всё с другой стороны.
– С другой стороны? – хмуро отозвался чернобородый эльф в чёрной тунике. – Да тут с какой стороны ни глянь, сплошная катастрофа.
Бедствие эпических масштабов. Катаклизм. Хаос и разрушение. Троллокалипсис!
Отец Рождество вздохнул. Дай Отцу Водолю волю, и он окончательно повергнет эльфов в уныние, заодно козырнув парочкой очень длинных слов. Отец Водоль знал слов больше, чем все эльфы, вместе взятые. Если быть точным, он знал семьдесят шесть миллионов эльфийских слов – а иногда ещё выдумывал новые, чтобы смущать народ и казаться умнее. Подумать только, троллокалипсис. Такого слова вовсе нет, Отец Рождество был в этом уверен.
Вдруг Нуш обратила внимание на следы Отца Водоля в снегу. Он пришёл с запада, то есть с холмов, что было очень странно – ведь в Сочельник он обычно безвылазно торчал в редакции «Ежеснежника».
Отец Рождество выдавил из себя улыбку.
– Тише, тише, Отец Водоль. У всего можно найти светлую сторону. Смотрите, тролли ушли. Никто серьёзно не пострадал. Разумеется, мы должны выяснить, почему это случилось. И обязательно выясним. Непременно! Но не сегодня. Да, среди нас есть раненые, но ими уже занимаются прекрасные работники эльфийского здравоохранения. Доктор Драббл трудится не покладая рук. Все олени целы. Некоторые здания до сих пор стоят. Даже «Ежеснежник» стоит! Эльфы могут спать там, пока мы не отстроим их дома, или пожить у меня. В моей кровати поместятся, по меньшей мере, одиннадцать эльфов. А я всегда могу поспать на батуте. Но мы не должны забывать, что сегодня Сочельник и нам ещё предстоит много работы.
По толпе прокатился вздох. Даже на морде Блитцена было написано сомнение. Чтобы выразить его яснее, Блитцен помочился на снег.
– Рождество? Рождество! – насупил кустистые брови Отец Водоль. – Да ты, верно, шутишь! Какое уж теперь Рождество.
– Ура! – воскликнул Малыш Мим, который толком не понимал, что происходит, и просто обрадовался знакомому слову. – Рождество! Папочка, скоро Рождество!
Занудник кивнул и закрыл глаза. Нужно думать о пряниках, о тёплых имбирных пряниках…
Отец Водоль выступил вперёд и произнёс глухим голосом:
– Это абсолютно невозможно.
Толпа эльфов ахнула. Родители испуганно прикрыли детям уши.
– Отец Водоль, пожалуйста, следите за языком. Здесь дети, – напомнил Отец Рождество, прежде чем повернуться к собравшимся. – Я понимаю, что это выглядит… непросто. Но давным-давно один мудрый эльф сказал мне, что в мире нет ничего нев… вот это слово. Каждый человеческий ребёнок сегодня рассчитывает на нас. Мы должны подарить им волшебство.
– Боюсь, Отец Водоль прав, – подал голос Отец Топо.
Эльфы принялись озадаченно переглядываться.
– Но у нас не осталось игрушек!
– И сани сломаны!
Отец Рождество кивнул.
– Да, придётся потрудиться. – Он покосился на разломанные сани. – И работы предстоит немало. Но у нас есть олени. И я. И бездонный мешок. И целый мир надежды. Сегодня каждый ребёнок в мире будет переполнен счастьем и радостным предвкушением. Вечером вы поднимете глаза и увидите, как надежда разливается по небу. Северное сияние сегодня разгорится ярче, чем когда-либо.
– Не хочу портить вам праздник, – перебила его ременщица Матушка Брир, – но, если бы надежда была так всемогуща, ничего подобного вообще не случилось бы.
Отец Рождество нашарил в кармане листок бумаги. Это было письмо от Амелии Визарт. Амелия стала первым ребёнком, которому он принёс подарки. Отец Рождество посмотрел на Отца Топо, и тот положил руку ему на спину. Во всяком случае, попытался. Но достал только пониже поясницы, так что оба почувствовали себя неловко.
– Давайте же, эльфы, – снова обратился к ним Отец Рождество. – Вы же эльфы! Мы должны хотя бы попробовать. Люди нуждаются в нас. Есть вопросы?
Малыш Мим поднял руку.
– Спрашивай, Малыш Мим, – сказал Отец Рождество.
– А вы умеете танцевать свистопляску? – пропищал тот. Многие эльфы рассмеялись. Что ни говори, неплохо вспомнить о свистопляске в такой во всех отношениях ужасный день.
– Свистопляску? Хм-м… – задумался Отец Рождество.
– Я никогда не видел, чтобы вы её танцевали, – не унимался эльфёнок.
– Малыш Мим, – прошептала Нуш, – думаю, сейчас не время для таких вопросов.
– Малыш Мим, я не эльф. Посмотри на меня. Посмотри, какой я высокий. Посмотри на мой большой живот. Конечно, на меня наложили чудовство, но я всё-таки считаю, что свистопляску лучше оставить эльфам.
Малыш Мим погрустнел. Его личико вытянулось, и даже заострённые ушки, казалось, поникли.
– Свистопляска, она для всех, – пробормотал он. – В этом её смысл.
Отец Рождество призадумался. Если это поможет хоть немного поднять настроение эльфам, почему бы и нет?
Он глубоко вздохнул и начал танцевать. Поначалу ему аплодировали скорее из вежливости, но потом выяснилось, что свистопляшет Отец Рождество очень даже неплохо.
– Ладно, – сказал он, окончательно выдохшись. – Ну так что, попробуем спасти Рождество?
– Я попробую! – отозвался тонкий голос в первых рядах.
– Большое спасибо, Малыш Мим. Кто-нибудь ещё?
Нуш подняла руку. И Отец Топо. А за ними ещё несколько эльфов. Но Отец Рождество никогда прежде не видел, чтобы эльфы выглядели такими подавленными.
