– Ох, Петронелла, ты такая шалунья.
Отец Рождество любил, когда люди смеялись. Даже если они смеялись над ним.
– Счастливого Рождества! – добродушно пожелал он прохожим.
Те радостно пожелали ему того же в ответ. Но тут время вновь начало замедляться, и их поздравление прозвучало скорее как «Счаааастлиииивоооогооо Роооожжжжждеееествааааа».
Тем временем кот, остановившийся перед опрятной чёрной дверью с рождественским венком, протяжно замяукал, чтобы его впустили. Отец Рождество обратил внимание на табличку с адресом: Даути-стрит, 48. Дом был трёхэтажным. На втором этаже светилось окно: за ним темнел силуэт мужчины, склонившегося над письменным столом. Мужчина заметил Отца Рождество и кота и медленно-медленно встал из-за стола. Зависший в воздухе снег вдруг начал падать с нормальной скоростью, и хозяин открыл дверь куда быстрее, чем ожидалось.
– Входи, Капитан Сажа, – сказал он коту, и тот мигом исчез внутри.
Для человека мужчина был не слишком высоким, но всё равно в два раза выше любого эльфа. Он носил чёрную бородку и был одет в фиолетовый жилет и полосатые штаны. В руке он держал перо. На фоне мрачного города мужчина выделялся, как цветок, распустившийся посреди грязной лужи. Он строго посмотрел на Отца Рождество, и Капитан Сажа принялся тереться о его ногу.
– Есть ли более драгоценный дар, чем любовь кота, – сказал мужчина в жилете человеку в красном костюме. Он произнёс эти слова очень внушительно, выразительно двигая руками, будто каждое имело огромное значение, а сам он стоял на сцене.
Отец Рождество улыбнулся и кивнул. Ему понравился этот мужчина и его жилет.
– Любовь оленя – тоже хороший подарок, – заметил он.
– Боюсь, я мало знаю об оленях, так что поверю вам на слово. Счастливого Рождества.
Мужчина собрался затворить дверь, и Отец Рождество поспешил перейти к делу.
– Я ищу девочку по имени Амелия Визарт. Этот кот когда-то принадлежал ей.
Мужчина снова распахнул дверь. В его глазах зажёгся интерес.
– А кто её ищет в час ночи на Рождество?
– Просто друг семьи.
– И друг оленей?
– Я стараюсь дружить со всеми.
– И как вас зовут? Меня – Чарльз Диккенс.
– О да, – кивнул Отец Рождество. – Я вас знаю.
– Разумеется, знаете.
– Я дарил ваши книги. – Отец Рождество понял, что этот человек может ему помочь. Но для этого нужно, чтобы он ему поверил – а путь к доверию вымощен правдой. Потому он поднялся на крыльцо и сказал тихо, чтобы никто больше не услышал: – Я Отец Рождество.
Чарльз Диккенс нервно хохотнул.
– Я пишу сказки, но это не значит, что я в них верю.
Отец Рождество попытался припомнить, какие дети жили на этой улице. Получилось не сразу, но он точно знал, что где-то в мозгу это записано.
– М-м-м… Чарли понравились шоколадные монеты? А Кейт рисует карандашами, которые я ей принёс? А малыш Уолтер играет в солдатиков?
– Откуда вам всё это известно? – изумлённо вытаращился на него мистер Диккенс.
– Потому что я говорю правду. Неловко беспокоить вас рождественской ночью, но у меня дело чрезвычайной важности. Понимаете, в воздухе не хватает волшебства, чтобы остановить время. И с каждой минутой тает вероятность, что я успею до утра разнести подарки всем детям. А ещё без волшебства мои сани летают с большим трудом. Олени всё-таки не птицы. Когда волшебства недостаточно, они падают вниз. Это нужно исправить, а значит, нам необходима надежда. Такое уже случалось прежде, и тогда меня выручила девочка, Амелия. Её вера в чудо помогла мне взлететь над Эльфхельмом. Это город, где живут эльфы.
Чарльз Диккенс помотал головой и рассмеялся.
– Эльфы? Простите, но вы, кажется, не в себе. Знаю, на дворе Рождество, но с глинтвейном все-таки надо быть поаккуратнее.
Отец Рождество не отступал.
– Понимаете, два года назад у меня едва получилось. Волшебства едва хватало. Как и надежды. Поэтому я начал с ребёнка, который надеялся сильнее всех. И сильнее всех верил в волшебство. Амелия стала для меня и оленей путеводной звездой. Рождество случилось только благодаря ей. Я никогда не встречал ребёнка, который бы так верил в чудо. Её надежды хватило на весь мир. А теперь она исчезла.
Чарльз Диккенс протёр глаза платком.
– Это очень грустная история, но я всё равно вам не верю. Остановить вре…
Остановить время.
Вот что он собирался сказать. Но не успел. Потому что время снова остановилось. Отец Рождество понял, что ему выпал шанс убедить Чарльза Диккенса. Он быстро вытащил из кармана красный колпак с белой опушкой и водрузил его на голову писателю.
Потом отошёл на середину улицы и стал ждать, когда время опять тронется с места.
И оно тронулось.
Увидев, где стоит Отец Рождество, Чарльз Диккенс громко ахнул.
– Боже! Во имя всего святого, как вы это сделали?
Отец Рождество указал на колпак, который мистер Диккенс ещё не заметил.
– Милая шляпка, – улыбнулся он.
Чарльз Диккенс от удивления выронил перо. Он открывал и закрывал рот, словно выброшенная на берег рыба. Потом его наконец осенило.
– Чтоб меня! Это же волшебство. А вы и в самом деле Отец Рождество. Поразительно. Воистину, поразительно. – Он протянул руку. – Невероятно приятно встретить кого-то столь же известного, как я.
– Только, пожалуйста, не рассказывайте никому, – шёпотом попросил Отец Рождество, пожимая писателю руку.
– Разумеется. Заходите, заходите.
Следующие десять минут Отец Рождество провёл в гостиной Чарльза Диккенса. Там было довольно темно – горела лишь одна свеча, – но уютно. Писатель угостил его глинтвейном, который ещё не успел остыть.
Отец Рождество узнал, что Амелию отправили в Работный дом мистера Мора.
– Худший в Лондоне, – с горечью закончил Чарльз Диккенс.
– Я должен её спасти.
– Что? Прямо сейчас?
– Да, – твёрдо сказал Отец Рождество. – Пока ещё есть возможность спасти Рождество. Если мы пропустим второе кряду, надежды не останется.
Он вдруг сообразил, что за последние десять минут время ни разу не остановилось.
– Мне пора. Дети начнут просыпаться уже через пять часов.
– Подождите, – остановил его Чарльз Диккенс. – Вам понадобится план. И маскировка. Раз волшебство не работает, вы не сможете проскользнуть по дымоходу и забрать Амелию из работного дома. И потом, что вы собираетесь с ней делать? Куда пойдёте? Вдруг её там больше нет?
