Затем он слез с Блитцена и направился к саням, осторожно ступая по заснеженной крыше.
Отец Рождество принимает решение
Итак.
Признаюсь, довольно сложно объяснить, как работает волшебство.
Северное сияние, остановка времени, полёты по небу и всё остальное.
Волшебство зависит от многих вещей. Пожалуй, даже от очень многих.
Чтобы растолковать, как оно работает, потребуется не одна и не две книги. А семь тысяч четыреста шестьдесят две. И я бы с удовольствием их написал, но, боюсь, у меня отвалятся пальцы, и вдобавок я умру от голода.
К тому же, если начать разбираться в волшебстве, оно рассеется. Представьте, что вы увидели красивую бабочку и захотели рассмотреть её поближе. Но когда вы подходите к ней, бабочка отлетает. Вот, совсем улетела.
(Если вам кажется, что в последнем абзаце мало смысла, поверьте мне, это не так. Просто перечитайте его повнимательнее).
Но кое-что я всё-таки могу вам рассказать. Например, что Отец Рождество был сбит с толку.
Он знал: в Эльфхельме что-то неладно. Что-то, о чём Отец Топо предпочёл не рассказывать.
Ещё он знал, что Амелия Визарт пропала. А Амелия Визарт была очень важна. Она стала первым ребёнком. Её надежда на чудо сделала Рождество возможным. Надежда имеет огромное значение. Это главный ингредиент рождественского волшебства. Но надежда и сама по себе является волшебством, причём совершенно особенным. Амелия зарядила воздух волшебством просто потому, что поверила в него. И это случилось до того, как остальные дети узнали об Отце Рождество. Амелия верила не в толстяка в красном костюме, а в возможность. В возможность чего-то чудесного – вроде того, что рождественским утром каждый ребёнок на земле получит подарок.
– Так, – обратился Отец Рождество к оленям. – Думаю, мы сможем спасти Рождество. Но сперва нужно найти эту девочку. Она где-то в Лондоне. Поэтому… На поиски!
Среди людей
Отец Рождество понимал, что олени на крыше выглядят подозрительно – особенно сейчас, когда время снова текло своим чередом. Поэтому он приказал им лететь на покрытое снегом клубничное поле возле деревеньки Хакни в пригороде Лондона.
Кое-как выбравшись из саней – поездка вышла довольно тряской, – Отец Рождество повернулся к оленям:
– Ведите себя прилично. Я скоро вернусь. Во всяком случае, постараюсь.
Затем он направился в Лондон. Шагая по сумрачным туманным улицам, Отец Рождество чувствовал себя не в своей тарелке. В ярко-красном тулупе и колпаке он явно выделялся из толпы. Лондонцы предпочитали чёрные шляпы, хотя Отец Рождество и заметил нескольких женщин в белых чепцах. Все были одеты тускло и однообразно. В конце концов Отец Рождество снял красный колпак и спрятал в карман.
Оленей и саней на улицах тоже не было видно. И пряниками не пахло. Только дымом, грязью да лошадиным навозом.
– Мир без волшебства – довольно унылое место, – пробормотал Отец Рождество.
Время продолжало вести себя, как ему вздумается: то останавливалось, то бежало вперёд. Мир напоминал сломанную машину с глохнущим двигателем. Отец Рождество, разумеется, предпочёл бы, чтобы мир наконец замер и дал ему спокойно найти Амелию и доставить подарки детям. Он прошёл мимо церковных часов на Хабердэшери-роуд. Те показывали половину первого ночи, то есть Очень-Очень Поздно на эльфийский лад.
Людей на улицах было совсем мало. На скамейке сидела беззубая старуха с затянутыми бельмами глазами. Она куталась в шаль и кормила голубей, которые то махали крыльями, то зависали в воздухе, то снова начинали махать.
Отец Рождество присел рядом с ней, когда женщина застыла во времени. Потом она вдруг отмерла, дыхнула на него луком и подмигнула:
– Привет, красавчик.
Отец Рождество вежливо поздоровался и спросил, не знает ли она девочку по имени Амелия. Женщина про такую никогда не слышала. Она спросила у голубей – те тоже ничего не знали.
Темнота сгущалась, а вместе с ней и лондонский туман. Поэтому, даже когда время не останавливалось, всё вокруг то появлялось, то исчезало. Мужчины, которые нетвёрдой походкой возвращались из паба, распевая рождественские гимны. Ловец крыс с сумкой, полной крыс… Отец Рождество продолжил поиски и дошёл до ярмарки. Почти все лотки были пусты, кроме одного. Старуха с каштанами до сих пор толкала свою тележку, и Отец Рождество направился прямо к ней.
– Каштанов? – спросила она. Чтобы уберечься от холода, старуха замотала голову пёстрой вязаной шалью, из-под которой выглядывало худое лицо. – На три фартинга?
Отец Рождество дал ей три шоколадные монеты. Старуха в удивлении уставилась на них.
– Это шоколад, – объяснил Отец Рождество.
Торговка каштанами развернула монеты и положила шоколад в рот. Затем она прикрыла глаза и несколько минут молчала, наслаждаясь вкусом.
– Ох, это прекрасный шоколад.
– Знаю. А ещё это деньги.
Старуха недоверчиво рассмеялась.
– Это где же?
– На севере.
Старуха задумалась.
– В Манчестере, поди?
– Нет, подальше… Неважно. Послушайте, мне не нужны каштаны. Я ищу девочку, Амелию Визарт. Она… кхм, друг семьи, и она пропала. У неё был чёрный кот.
– Наверное, бродяжничает где-то. Если ей повезло.
– Повезло? Жить на улице?
Отец Рождество хорошо помнил, как тётя Карлотта выгнала его из дома, и ему пришлось три месяца спать на улице. И как по пути на Крайний север он сворачивался на земле и пытался согреться, чтобы уснуть. Эти воспоминания до сих пор преследовали его в кошмарах.
– Или она уже померла. Сколько, говоришь, ей лет?
– Десять.
– Десять – это много. Почти взрослая. Могла помереть от естественных причин.
– В десять лет?!
– Смерть – не самое плохое, что тут может случиться с детьми, – наставительно произнесла старуха.
Отец Рождество совсем растерялся. На душе у него стало очень неспокойно.
– И что же хуже смерти?
Торговка каштанами побледнела, хотя её лицо и без того было страшно бледным. Нос сморщился, словно она собиралась чихнуть, но так и не решилась. А потом глаза её расширились, и она с неподдельным ужасом проговорила:
– Работный дом.
– Что такое работный дом? – нахмурился Отец Рождество.
