Необыкновенное чудо, которое она познала и ощутила, когда маркиз поцеловал ее, останется с ней навсегда.
Он вознес ее на небеса, к звездам, и она увидела ангелов, в которых всегда верила, и богов, перед коими преклонялась.
Более того, в тот миг, который никто не посмеет очернить, испачкать или представить чем-либо иным, кроме того, чем он был на самом деле, она познала таинство чистой и беззаветной любви.
Все эти мысли пронеслись в голове Деллы.
И тут, словно услышав голос свыше, она поняла, что ей нужно сделать.
– Я должна вернуться домой, – шепотом сказала она себе.
В фарфоровом кувшине, стоявшем в тазу между кроватями, еще оставалось немного воды. Делла сняла с себя вечернее платье, опустилась на колени, наклонила голову над тазом и принялась смывать черную краску, которую цыганка нанесла ей на волосы, что получилось у нее на удивление легко и просто.
Глядя на свое отражение в зеркале, она увидела, что ее волосы вновь искрятся золотистым блеском в пламени свечи.
Она вытирала их, пока они не высохли, и легла на постель, даже не дав себе труда раздеться до конца.
Делла знала, что должна покинуть табор, желательно еще до того, как цыгане проснутся. У маркиза не было причин приезжать сюда, но она не собиралась рисковать.
Она вернется к своему дяде.
И постарается, хотя сейчас даже не представляет себе, как именно, избежать замужества с Джейсоном, перспектива которого представлялась ей еще ужаснее, чем поначалу.
Быть может, для маркиза это все было не так, но для Деллы стало дверью в новый мир, которого она еще не знала.
Мир, где правит любовь.
Мир, который самым радикальным образом отличался от всего остального, и любовь, которая единственная имела значение в жизни.
Маркиз дал ей возможность хотя бы на краткий миг испытать неземную любовь и красоту, и она не могла допустить, чтобы ее осквернили или унизили.
Поскольку больше идти ей было некуда, она должна была вернуться домой.
Она вдруг заметила, что звезды гаснут куда быстрее, нежели она полагала. Лунный свет померк, и, выглянув в окошко кибитки, она разглядела вдали на горизонте тусклую полоску света.
Приближался рассвет.
Делла должна бежать, и чем скорее, тем лучше.
Делла принялась поспешно собирать свои вещи в сумку, которую привезла с собой, и надела юбку для верховой езды.
Решив, что проделать столь долгий путь, который ей предстоял, в жакете будет жарко, она сунула его в мешок вместе с платьем, которое надевала на ужин.
Затем она повязала голову розовым платком. Теперь никто не увидит ее светлых волос.
Потихоньку, чтобы никого не разбудить, она сошла по ступенькам на землю.
Пройдя вдоль кибиток, она направилась к месту, где паслись стреноженные лошади, и Аполлон среди них. Ей не сразу удалось развязать путы, стягивавшие ему ноги.
Узлы, завязанные цыганами, оказались тугими, но в конце концов она смогла их распутать.
К этому времени тусклая полоска на горизонте налилась золотом, и первые лучи солнца уже прорезали непроглядную черноту ночи.
Делла оседлала Аполлона, негромко разговаривая с ним.
– Мы возвращаемся домой, Аполлон. Я страшусь того, что может ждать нас, но и здесь нам оставаться нельзя. Я люблю – ох, Аполлон, как же я люблю его! – и оттого, что больше никогда его не увижу, мне хочется умереть!
Приторочив сумку к седлу, она вдруг услышала шаги за спиной.
Решив, что это Пирам, она судорожно старалась сообразить, что скажет ему, какую причину придумает для объяснения столь поспешного отъезда.
Делла обернулась.
Перед ней стоял маркиз.
Глава седьмая
На мгновение они замерли, молча глядя друг на друга.
А потом Делла сообразила, что маркиз по-прежнему одет в ту же домашнюю куртку, что была на нем во время ужина, а это означало, что он еще не ложился.
Помимо своей воли она выпалила:
– Для чего вы… здесь? Зачем… вы пришли?
Воспоследовала долгая пауза, и маркиз негромко ответил:
– Я пришел задать вам один вопрос.
Делла вскрикнула и зажала уши ладонями.
– Нет! Нет! – воскликнула она. – Это было так… замечательно, так… прекрасно… а теперь вы хотите все испортить.
И она отвернулась.
Она более не могла видеть его.
– Так замечательно… и так прекрасно, – повторил маркиз. – Именно это чувствую и я, и потому, дорогая моя, я пришел спросить у вас, когда вы будете готовы выйти за меня замуж.
Делла замерла, боясь пошевелиться.
Она не верила своим ушам. Должно быть, собственное воображение сыграло с ней злую шутку.
А потом, словно решив, что в ее ответе нет необходимости, маркиз подхватил ее на руки и посадил на спину Аполлону. Делла увидела за его спиной Юнону.
Она не могла говорить.
Она не могла думать.
Она была уверена, что все происходящее – всего лишь сон.
Маркиз просто не мог сказать того, что, как ей показалось, он только что сказал.
Словно осознав, какие чувства она испытывает, он сел на Юнону и наклонился, чтобы подобрать поводья Аполлона, после чего повел коня и Деллу прочь от кибиток.
И только когда они пересекли поле, маркиз отпустил поводья и пришпорил Юнону.
Делле даже не пришлось ничего делать самой, поскольку Аполлон лучше нее понял, что происходит, и устремился вдогонку за Юноной. Они в молчании миновали и второй луг, прискакав к подножию холма, на котором стоял Клер-Корт.
Делла при всем желании не смогла бы заговорить с маркизом, потому что лошади неслись во весь опор, и даже если бы ей это удалось, она не знала бы, что сказать.
Неужели он действительно только что сделал ей предложение?
Разве может он всерьез собираться жениться на женщине, которую считает цыганкой?
Они добрались до парка, и меж деревьев лошади пошли медленнее. Олени, спавшие в чаще, спешили уйти с дороги, и вскоре путники уже миновали озеро.
Делла решила, что они направляются ко входу, но вместо этого маркиз проехал под аркой, ведущей к конюшне.
Он натянул поводья, осаживая Юнону, и Аполлон остановился рядом с ним. Вокруг была звенящая тишина, ни души.
Маркиз спешился и подошел к Делле.
Она смотрела на него во все глаза, готовая забросать вопросами, но слова не шли с ее губ.
Он опустил ее на землю и отцепил от седла Аполлона узелок с ее вещами.
