Опасения ее казались надуманными, тем не менее она занервничала.
Во время скачки наперегонки они чуточку сбились с пути, и теперь им пришлось возвращаться, чтобы подняться на холм, к особняку.
Перед домом располагался внутренний двор, а к озеру сбегала зеленая лужайка. Озеро оказалось естественным, хотя чуть дальше и соединялось с искусственным, посредине которого бил фонтан.
Делла огляделась по сторонам, заинтересованная и заинтригованная домом и его окрестностями.
– Моя семья владеет Клер-Кортом еще со времен Генриха VIII, – пояснил маркиз, словно отвечая на ее невысказанный вопрос. – Старый дом сгорел во времена правления Георга III и был восстановлен братьями Адам.
– Так я и подумала, милорд. Они ведь были блестящими архитекторами, и их творение можно узнать даже издалека.
И вновь она подумала, что ведет себя неблагоразумно. Простой цыганке такие слова и знать-то не полагается.
Но маркиз, однако, словно бы ничего и не заметил. Он лишь первым двинулся к задней части особняка, где располагалась конюшня.
Одного взгляда на нее Делле хватило, чтобы понять – она столь же современная, как и у герцога, а лошади маркиза, хотя и немногочисленные, могли поспорить с теми, на которых она ездила дома.
Они переходили от одного стойла к другому, и маркиз рассказывал, почему купил то или иное животное. Ему повезло, и он нашел нескольких лошадей, владельцы которых не сознавали их подлинной ценности, а ведь те были по-своему уникальны.
По тону его голоса и манере речи Делла поняла, как много значат для него лошади.
Ей вдруг пришло в голову, что именно такие чувства и должен испытывать мужчина, в отличие от Джейсона, который лишь прожигал жизнь и бросал деньги на ветер в Париже, затевая интрижки с женщинами определенного сорта.
Когда они подошли к последнему стойлу и Делла вновь рассыпалась в похвалах, маркиз обернулся к ней.
– Теперь вы понимаете, почему мои родственники думают, будто я женат на Юноне, с которой вы только что познакомились. А еще я предпочитаю своих жеребцов тем джентльменам, которые ожидают, что я стану играть с ними в карты по безумным ставкам в «Уайтсе»
[4]!
Делла рассмеялась, потому что эти слова развеселили ее.
– Вы правы, конечно, еще как правы, милорд, и мне остается лишь надеяться, что вы окажетесь достаточно умны, чтобы избежать искушений и ловушек, которые они будут расставлять вам время от времени.
– Почти каждый день, – поправил ее маркиз. – Но до сих пор мне удавалось благополучно избегать их.
– Продолжайте в том же духе, милорд.
– Это ваше мнение или предсказание? – пожелал узнать маркиз, и его приятное лицо осветилось широкой улыбкой.
– И то и другое, – ответила Делла, – но мне представляется, что главные трудности начнутся тогда, когда у вашего наследника окажутся четыре ноги!
– Да, это станет для меня серьезной проблемой, – согласился маркиз, – разве что я женюсь на Юноне, подобно императору Калигуле!
Теперь они рассмеялись уже вместе, но Делла при этом все-таки надеялась, что ему не покажется странным тот факт, что обычная цыганка знает, кто такой Калигула.
Когда они вышли из конюшни, она сказала:
– Примите мою искреннюю благодарность, милорд, за то, что показали мне своих великолепных лошадей, и позвольте еще раз сказать вам спасибо за то, что позволили прокатиться верхом по вашему лесу. А теперь, полагаю, мне пора возвращаться в табор.
– Я увижу вас завтра вечером, – сообщил маркиз. – Я устроил для вас специальное местечко в комнате по соседству с гостиной, где вы будете выглядеть таинственно и загадочно.
Он улыбнулся, перед тем как добавить:
– Молодые люди положительно не смогут обойти вниманием все, что вы им скажете.
– Я знаю, что вашу племянницу зовут Алиса, милорд, но как зовут того человека, коего вы полагаете охотником за ее приданым?
– Его зовут Сирил Андовер.
– А будет ли на вечеринке кто-либо из тех, кого вы предпочли бы иметь мужем своей племянницы? – полюбопытствовала Делла.
Маркиз на мгновение задумался.
– Есть один очень милый молодой человек, виконт Хантингтон. Полагаю, что, если его чуточку подтолкнуть, он сделает ей предложение. Он наследник не только графского титула, но и внушительного состояния, так что он не может домогаться ее исключительно ради денег.
– Вы сообщили мне очень полезные сведения, милорд, и я обещаю приложить все усилия к тому, чтобы не дать вашей племяннице заключить губительный брак. Как только она поймет, что на самом деле представляет собой ее супруг, сердце ее будет разбито.
В голосе ее прозвучала нескрываемая боль.
И тут девушка заметила, что маркиз с любопытством смотрит на нее.
– Мне пора возвращаться в табор, – быстро сказала она.
Она оставила его одного и направилась к Аполлону, которого держал один из мальчишек-конюших.
Делла полагала, что успеет подойти к нему первой, но маркиз опередил ее.
Не сказав ни слова, он подсадил ее в седло, и Делла взяла поводья.
– Позвольте еще раз поблагодарить вас, милорд, за восхитительное утро. Я получила удовольствие от каждого его мгновения.
– Я тоже, – ответил маркиз. – До свидания, Делла. Уверен, что завтра вечером вы меня не подведете.
Одарив его неловкой застенчивой улыбкой, Делла поехала прочь.
Даже не оглядываясь, она чувствовала на себе его внимательный взгляд.
У нее вдруг возникло очень странное ощущение – ей показалось, будто она опять убегает. Но почему на сей раз от маркиза, она не знала.
Просто внутренний голос нашептывал ей, что она вновь ступила на зыбкую почву.
Его взгляд обжигал ей спину.
И, только выехав из сада и направившись к лесу, она почувствовала, что наконец-то оставила его позади.
«Он очень умен и проницателен, и теперь я понимаю, почему у него нет желания сочетаться браком», – сказала она себе.
Она вновь вспомнила Джейсона и свою уверенность в том, что любая женщина, которая выйдет за него замуж, будет совершенно и абсолютно несчастна.
Она была напугана, и страх словно кинжалом пронзил ей сердце.
Лишь скрывшись в лесу, она почувствовала, что ей вновь светит солнце.
* * *
Подъехав к табору, она увидела, что ее ждет Пирам.
– Утро получилось чудесным, – сообщила она ему. – Я видела всех лошадей его милости, и они великолепны.
– Мне говорили, – кивнул Пирам. – Я видел их на лугу, как и тех, на которых ездит его милость, но в конюшню меня не приглашали.
