На крыльце сильно загрохотало, и Джахан открыла глаза.
Хабаров спускался очень неудобно — задом, — кое-как надетый башмак свалился, он пытался его нащупать и делал странные подскоки. В руках у него был уставленный поднос.
Джахан хотела встать и подсунуть ему ботинок — и не встала.
— Я решил, — танцуя вокруг ботинка, проговорил Хабаров, — что нам нужно поесть. Я, конечно, не могу как ты, вот собрал одно-другое, пятое-двадцатое.
Наконец он спустился и приткнул поднос на лавочку. Джахан подвинулась.
На подносе были чайник, прикрытый полотенчиком, две расписные пиалы, крохотный молочник, жареные орехи — у Джахан всегда имелся запасец, — шоколадка, толстые ломти чёрного хлеба, свежий огурец, разрезанный на половинки, и копчёная рыба, целая тарелка с горкой.
— Ты попробуй, — сказал Хабаров про рыбу, — вот попробуй, и у тебя сразу всё пройдёт! Это даже не анадырская, это нам из Магадана присылают! Как они там её коптят, один бог знает, или, может, духи моря знают!.. Но я ничего вкуснее в жизни не ел!
Джахан взяла из тарелки кусок и понюхала с некоторой осторожностью.
Пахло упоительно.
— Ты ешь, а не нюхай! Давай я тебе на хлеб положу!
— Подожди, я так пока, без хлеба.
— Можно и без хлеба. Ценная штука, — продолжал Хабаров. От неловкости он много говорил, не знал, куда девать руки, стрелял по сторонам глазами и всё никак не решался сесть рядом. — Там сплошные эти самые… как они… ёлкин корень… ненасыщенные жирные кислоты и антиоксиданты!
— Боже мой, — выговорила Джахан и взяла ещё кусок рыбы, оказавшейся какой-то необыкновенной, — что ты несёшь? Какие ещё антиоксиданты?
— Давай я тебе лучше чаю налью.
Она согласно помычала с набитым ртом. Ей было так вкусно, что неожиданно и сильно захотелось есть. Только что не хотелось, а от вкусноты захотелось!
Хабаров налил ей чаю, добавил молока и размешал сахар.
Она опять замычала, не отрываясь от магаданской рыбы.
— Ты не пьёшь сладкий, я знаю, не мычи! Сейчас нужно выпить с молоком и сахаром. И не спорь со мной.
— Я не пою, — невнятно выговорила она и отправила за щёку ещё кусок.
Это она сказала, я не спорю!
Хабаров пристроился на лавочку рядом с ней и поднёс пиалу ей ко рту. Она сделала глоток.
Так они посидели некоторое время — Джахан ела, а он смотрел, как она ест.
— А ты? — спросила Джахан, когда смогла на минуту остановиться. — Ты что, не будешь?! Такую рыбу?!
Он засмеялся.
— Буду, буду. Ты ешь давай, я специально для тебя через всю страну вёз! Я знал, что тебе понравится.
Тут он спохватился и замолчал — нельзя было говорить, что он делал что-то специально для неё, но она не обратила внимания.
— Я раньше рыбу терпеть не мог, — признался Хабаров, глядя на неё. — Вот на дух не переносил!.. И не понимал, зачем её люди едят, когда можно съесть мяса. Большой кусок жареного мяса!.. Он мне по ночам снился, кусок этот!
— Очеу нися?
Это она спросила, почему снился!
— Да не было ничего, — сказал Хабаров как-то так, что она посмотрела на него и даже на миг перестала жевать. — Есть нечего было. Пять человек детей и бабка!.. Летом ещё ничего, картошки можно напечь, огурцов набрать, а в августе яблоки!.. Яблоки пошли, и сразу жить веселее! А зимой совсем… худо. Я в школу мимо забегаловки ходил, забегаловка называлась «Ветерок». Возле неё так пахло едой!.. Я останавливался и нюхал. И смотрел. Это, знаешь, стекляшка, при советской власти такие строили. Там люди ели. Как они ели!.. Я помню жареную куриную ногу. Она мне казалась огромной. Представляешь, несут тарелку, на ней огромная поджаристая нога, ещё салат какой-нибудь или рис, и всё это одному человеку! Или мясо. Иногда даже по два куска и с картошкой. Я ночью представлял, как вырасту, разбогатею, приду в «Ветерок», закажу всё, что там есть, и всё съем. Один.
Джахан слушала очень внимательно.
— А почему дети и бабка? Ты так сказал. А родители?..
— Отца я никогда не видел. Никто из нас отцов не видел! — Хабаров улыбнулся. — Вроде у меня и старшей сестры отец один на двоих, а остальные все разные. Мать нас рожала, привозила к бабушке и оставляла. И опять уезжала!.. Потом, когда мы выросли и ей алименты потребовались, она говорила, что мы ей должны уже только за то, что нас по детским домам не раздали. А на самом деле раздать бабка не дала! Мне иногда казалось, что она нас ненавидит. И дармоедами называла, и тунеядцами, и безотцовщиной, и шлюхиным отродьем! Но… растила. Учебники покупала, тетрадки. Спортивную форму какую-то, лыжи. Я однажды с горки съехал, лыжину сломал, думал, убьёт бабка!.. У нас ремень такой был армейский, с медной пряжкой, так она этим ремнём всю спину мне исполосовала и задницу, я сидеть не мог. И я решил из дома убежать.
— Убежал? — спросила Джахан.
Хабаров кивнул.
— Но недалеко. На станции, километров через сто, нас с дружбаном Серёгой милицейский наряд выловил. Вызвали бабку, она примчалась, забрала меня.
— Не убила?
Хабаров посмотрел на неё. Она больше не жевала, вид у неё был такой, как будто она решала важную и трудную задачу, и главное в этот момент не сбиться в вычислениях.
— Потом, когда я после лётного училища академию Жуковского закончил, поехал её навестить, бабку. Она уже совсем старая была. — Он улыбнулся. — Костерила меня на чём свет стоит, что в форме не приехал и соседи не видят, какой я есть из себя красный командир!.. А мы ей дом купили, все внуки. Ну, какой дом, обычный пятистенок с огородом и палисадником. Она родом из деревни, но всю жизнь в квартире прожила, представляешь, на пятом этаже! Две комнаты, шесть человек, нормально, да?
— Нормально, — согласилась Джахан.
— Так многие живут, — словно возразил Хабаров. — Не мы одни.
— И что было дальше, когда ты в отпуск без формы приехал?
Он засмеялся, и лицо у него стало радостным, на щеке появилась дивная хомячья ямочка.
— Как что! Поработал я дня два в огороде, она меня ругала ругательски, что всё я плохо делаю, неумёха, лентяй косорукий!.. Потом, смотрю, братья-сёстры съезжаться стали. Бабка всех обзвонила!.. Достал я из чемодана форму, брюки нагладил, бабка из нафталина платок вынула с кистями, остальные все тоже принарядились, и двинули мы такой делегацией в кафе «Ветерок»!..
Джахан засмеялась, и Хабаров вместе с ней.
— Представляешь? Возле каждого двора останавливались, бабка кричала: «Нюра, Нюра, выдь!» Нюра выходила, и бабка ей говорила: «Дармоеды приехали меня навещать. Поздоровайтесь с тётей Нюрой, невежи!» Мы здоровались. Бабка сообщала, что дармоеды ведут её в ресторан, и мы шли дальше.
— Нет, а ты съел куриную ногу? — спросила Джахан очень серьёзно. — Ты один целую ногу! Съел?
